Поединок в «Приюте отшельника»

— Так-так, посмотрим… напряжение, ригидность… Попробуйте сжать левый кулак. Хорошо. Теперь пошевелите пальцами — по очереди, один за другим. Вижу, упражнений моих вы не делали. Как же с вами тяжело, мадемуазель! Устраивайтесь поудобней. Расслабьте правую руку. Согните указательный палец и представьте, что нажимаете на спусковой крючок пистолета. Еще раз. Еще… Отдохните.

Рауль подкатил поближе столик с пузырьками, баночками и флаконами разных форм и размеров.

— Вам что-нибудь говорит имя Джина Монтано? — спросила Жюли.

— Ну еще бы. Недавно по телевизору повторяли сериал «Братья с побережья» с ее участием. Не смотрели? О нем много говорили. Джина играла Франческу, старую графиню.

— Неужели она до сих пор снимается?

— До недавних пор снималась. Что тут удивительного? Взять хоть вашу сестру — думаю, если ее очень попросить, она сумеет сыграть что-нибудь на скрипке. Все знают, что кино и сцена держат артистов в форме лучше любых гормонов. Вытяните пальцы… Да вы и сами, не будь этой чудовищной травмы, оставались бы крепкой и… проворной.

— Что за выражения, Рауль!

— Ну извините… Я просто хочу убедить мою непослушную пациентку, что она вовсе не калека. Так, теперь другая рука… Знаете, что вам нужно сделать? Купить пишущую машинку и тренироваться. Никаких фальшивых нот. Берите любой текст и упражняйтесь два раза в день по пятнадцать минут… Вы меня слушаете?

— Простите, я отвлеклась — думала о Джине Монтано.

— Прочли заметку в газете? Таким знаменитостям нужно жить в безопасном месте — наш «Приют отшельника» очень бы ей подошел. Джина чертовски богата. Она много снималась, даже больше Шарля Ванеля… Я наложу повязку — снимете ее перед сном, на пятнадцать минут опу́стите руки в теплую воду и будете шевелить пальцами, как краб. Увидимся через сорок восемь часов.

В кабинет администратора можно было пройти коротким коридором, и Жюли поспешила туда, чтобы проверить забрезжившую в голове идею. Зверь, обустраивающий себе нору, вряд ли понимает, что именно делает, им руководит вековой инстинкт. Жюли открыла справочник Боттена[9] и прочла: «Монтано, Джина — драматическая актриса, Вилла Карубье, бульвар Монфлёри, тел. 59-97-08».

Она достала из сумки блокнот и шариковую ручку — держала их на всякий случай, хотя всегда находился добрый самаритянин, спешивший ей на помощь. На сей раз свои услуги предложил консьерж, прервавший ради этого беседу с соседом из «Гладиолусов», бравым молодящимся полковником. Он писал, Жюли диктовала и думала: «Стоит или нет?.. Имею ли я право?.. Что, если…»

— Держите, мадемуазель. Место симпатичное, вид великолепный, но… на стариков нападают и там. Как и повсюду.

— Спасибо, — коротко поблагодарила Жюли; она была слишком взволнована, чтобы слушать его разглагольствования.

Сомнения одолевали ее до самого вечера. Она несколько раз бралась за трубку, но номер так и не набрала. У нее не было уверенности, что их с Джиной встреча произошла в 1924 году. Итальянского продюсера звали Умберто Стоппа. Он тогда закончил съемки большой исторической картины со львами, христианами и оргиями патрициев (Монтано играла куртизанку Элизу) и закатил роскошный ужин. По правую руку от него за столом сидела Джина, по левую — Глория, а Жюли отвели место рядом с Амброзио Бертини, самым знаменитым тенором того времени. Жюли прекрасно помнила длинный стол в зале, освещенной на старинный манер факелами. Нет, Джина Монтано не могла забыть тот день. После несчастного случая она прислала в клинику цветы. Жюли подмывало позвонить сестре — память Глории была предметом зависти и восхищения окружающих, — но она не преминет поинтересоваться: «А что тебе от нее нужно?»

Жюли предпочитала держать все при себе, не зная, стоит ли ввязываться. Стоит… Не стоит… Почему бы и нет?

Она закурила, уронила спичку на платье, вскочила, задохнулась и вынуждена была ухватиться за спинку кресла. А ведь врач настоятельно рекомендовал избегать резких движений… Жюли прислушалась к себе, потом сделала несколько осторожных шажков, как хоронящаяся от охотников лиса, прижала ладонь к больному месту и поплелась в кухоньку. За едой ей всегда помогала Кларисса — нарезала мясо, вынимала кости из рыбы, наливала чай или кофе, — ухитряясь быть такой незаметной, что у Жюли создавалась иллюзия, будто она сама себя обслуживает. Стоило ей уронить вилку, как рядом с тарелкой тут же появлялась другая.

Жюли села за стол и налила в стакан воды со льдом — удержать графин ей было не под силу. Голода Жюли не испытывала, часы, которые она всегда, днем и ночью, носила на левом запястье, показывали восемь. Время, по большому счету, не имело для нее никакого значения (не то что для Глории, которая вечно ждала чьего-нибудь визита!). При свете дня она воспринимала время как некий бесцветный и беззвучный поток, ночью оно превращалась в грозное чудовище — вечность. Джина Монтано, скорее всего, уже легла спать, вряд ли стоит ее сейчас беспокоить. Да и потом, что она может сказать: «Жюли Майёль! Пианистка! Помните меня?»