Поединок. Выпуск 15

— За что? — Батов еще не мог понять, в чем дело. И тогда Жуков ткнул палкой в направлении подбитого немецкого танка, мимо которого уже один раз проезжали.

Как и у большинства военных тех лет, у Зуба отношение к Георгию Константиновичу было глубоко уважительное, а затем н глубоко сочувственное. Его дискредитацию, «ссылку» в Уральский военный округ, как и тысячи честных советских генералов, офицеров, переживал болезненно и тревожно.

Сам Жуков, судя по заметкам Симонова, вспоминал этот период так:

«Когда я был уже снят с должности заместителя министра и командовал округом в Свердловске, Абакумов под руководством Берия подготовил целое дело о военном заговоре. Был арестован ряд офицеров, встал вопрос и о моем аресте. Берия с Абакумовым дошли до такой нелепости, что пытались изобразить меня человеком, который во главе этих арестованных офицеров готовил военный заговор против Сталина. Но, как мне потом говорили присутствовавшие при разговоре люди, Сталин, выслушав предложение Берия о моем аресте, сказал:

— Нет, Жукова арестовать не дам. Не верю во все это. Я его хорошо знаю. Я его за четыре года войны узнал лучше, чем самого себя.

Так мне передали этот разговор, после которого попытка Берия покончить со мной провалилась».

Присутствие Жукова и уже сейчас видимое его участие в выполнении еще неизвестного задания много душевного спокойствия добавили Ивану Григорьевичу.

В это время в Кремле, в бывшем кабинете Сталина, шло заседание Президиума ЦК КПСС. Впервые за долгие годы члены Президиума, не только видевшие, но и испытавшие злое всевластие Берии, объединились настолько, чтобы открыто выступить против него, чтобы покончить с самым уродливым порождением культа личности. Но о культе спустя три с половиной месяца после смерти Сталина еще никто не проронил ни слова. Для всех в стране Сталин оставался Сталиным — великим, непогрешимым, непререкаемым. Скорбь еще не улеглась в сердцах людей.

Почему же именно командованию округа ПВО отдали предпочтение Н. А. Булганин и Г. К. Жуков, подбирая людей для этой чрезвычайно ответственной, сложной и опасной акции? В Московском гарнизоне они могли тогда рассчитывать на две реальные силы: военнослужащих Московского военного округа и Московского округа ПВО, правда, части того и другого в связи с летним периодом были в лагерях, вне столицы. Командующий войсками МВО генерал-полковник П. А. Артемьев в свое время занимал ответственную должность в НКВД. Видимо, это сказалось при оценке ситуации. Кстати, вскоре Артемьев был назначен на другую должность, и ввиду чрезвычайности ситуации округ принял генерал-полковник Москаленко. На протяжении некоторого времени Кирилл Семенович командовал сразу двумя округами.

В это же время в Москве находились две дивизии МВД. Охрану Кремля, по сути дела, осуществляли люди, подведомственные Берии, под особым вниманием была и деятельность военных… Это все учитывалось при подготовке ареста. Поэтому в Кремль «группа захвата» была доставлена на служебных машинах Булганина (Москаленко, Батицкий, Зуб, Юферев) и Жукова (Баксов). Затемненные стекла в машинах скрывали сидящих от взглядов снаружи, не мешая видеть все изнутри.

Официальная версия появления группы военных в Кремле — вызов на совещание.

Все шестеро прошли в комнату отдыха, расположенную около кабинета с заседавшим Президиумом ЦК. Кроме Жукова, о сути задания, по мнению Ивана Григорьевича Зуба, никто еще не догадывался. Снова перебрасывались ничего не значащими фразами, шутили — верный способ снять излишнее нервное напряжение. Наконец из кабинета вышли Н. А. Булганин и Н. С. Хрущев.

— Знаете, зачем вас пригласили? — спросил Никита Сергеевич. — Вам поручается арест Берии.

— Готовы? — теперь уже конкретно спросил Булганин.

— Так точно, готовы, — ответили все шестеро сдержанно.

Булганин и Хрущев объяснили, как, что, по какому сигналу надлежит сделать. В заключение Хрущев довольно жестко уточнил:

— Имейте в виду, если операция провалится, вы окажетесь врагами народа.

Это, конечно, можно было и не говорить. Кто такой Берия, что стоит за этим именем, знали все. Иван Григорьевич только однажды видел этого человека рядом: шляпа, пенсне (как потом выяснилось, при хорошем зрении), безразличный взгляд выпуклых глаз, вызывающий тем не менее оцепенение. И все это — в неуловимом, но явном ореоле высокомерия.

Я спросил у Ивана Григорьевича, какое чувство при той встрече у него, опытного политработника, вызвал все-таки Берия. Член сталинского- политбюро, один из руководителей правительства…

— Страх, — сразу ответил 3yб — Как, наверное, и у всех людей.