Поединок. Выпуск 15

Еще раз глянув в подаренные Гарбунцом газеты, я увидел то, на что ранее не обратил внимания. Некролог: мирно почил Микола Погребнюк, не выдержало сердце, надломленное борьбой с большевиками… (Слова-то, слова какие!..) Короче, умер человек, судьбой своей доказавший, что бездарная поделка халтурщика способна затмить шедевр творца. Скончался автор того романа, над которым когда-то потешались мы, я и Петр Ильич, и автору достались посмертные славословия, какая-то напыщенная белиберда о древности и прочности культурных уз, о новом порядке, который способствовал чему-то там…

И подписи: НУЖЕЦ, КИРХАЙЗЕН, ЩЕТКА, НЕЧИПУРЕНКО, ВИМПЕЛЬ, АЛЬБРЕХТ, РУСНЯК, НЕВИНЬСКИЙ, БУЧМА.

Наверное, никто из немцев, подписавших некролог, романа не читал и вообще не знал о существовании его. Но установка Берлина: карать и миловать, кнут и пряник в имперском исполнении. Восстанавливались в правах владельцы мелких предприятий, допускалась частная торговля, разрешалось гнать и продавать самогон в любых количествах, поощрялось все, что можно было контролировать и что помогало немцам держать тыл в повиновении. На официальное соболезнование разрешение не дали, и немецкие власти ограничились включением немцев в подписи под некрологом.

Далее. В Варшаву мы выехали 21 марта. 24 или 25 убит Нужец, и первое убийство прошло почти незаметно. 26 убит Кирхайзен, в офицерском казино, без свидетелей, труп найден за диваном в курительной комнате, ни одного немца в казино, версия о самоубийстве вполне годилась, это обеляло гестапо. Ветеринар в панике покинул город, унося с собою так и не тронутый портфельчик. Затем Щетка, Нечипуренко и — сегодня — Вимпель. Петр Ильич — неврастеник, не без этого, но еще не дошел до такой степени морального истощения, чтоб уничтожать людей по случайному, попавшему на глаза списку. Ему приказали это сделать — и приказ мог исходить только от партизанского отряда, и приказ этот передал ему Игнат, вернувшийся из Варшавы в город утром 24 марта.

Но тогда следующий — Альбрехт, немец, референт гестапо!

Надо было срочно найти Петра Ильича: И встретиться с Игнатом. Он тоже искал встречи. В «Хофе» мне сказали: несколько, раз звонил Богайчик из торгово-экспедициониой конторы. Это он.

Мы встретились. Игнат бешено ругался, польская брань вклинивалась в имена всех католических святых, которыми он клялся. Да, признал он, связной из отряда передал ему приказ утром 24 марта. Да, приказ идиотский, в отряде нашлась эта газетенка с некрологом, и кого уничтожать — раздумий у командира отряда не было: всех подписавшихся! И откуда ему знать, что в группе, которую нацеливают на подписавшихся, три человека всего?! Начальник разведки — и тот не знает!

— А Петр Ильич что?

— Когда я сказал ему, кого надо ликвидировать, он заорал: «Я вам не наемный убийца!» А потом долго ходил по квартире, стоял у окна и — согласился.

— А ты что — не мог сам пострелять?

— Я мог. Я хотел. Я сказал, что сам все сделаю. Но он не захотел. И помощь мою отклонил. «Я обязан!.. Я обязан!..» — вот что я услышал от него…

Это было самое страшное: Петр Ильич понял, что он — обманут. Что о нем в Москве — не знают. Что псевдонима его под текстами шифровок — нет. Что он все тот же бесприютный и неприкаянный скиталец, человек без Родины, подозреваемый к тому же неизвестно в чем. И не понять этого было нельзя. Разведуправление, осведомленное о Петре Ильиче, особо указало бы командиру отряда: группу держать в стороне от всех партизанских операций! Группу — беречь!

И все же я попытался найти что-то рациональное, важное, полезное в приказе, который безукоризненно выполнял отчаявшийся Петр Ильич. Спросил: может быть, это часть какой-то операции, задуманной Москвой?

Ответ не мог не ошеломить. Приказ есть, приказ народного комиссара обороны № 189 от 5 сентября 1942 года. О поголовном уничтожении пособников и предателей. Отряд в донесении укажет, что ликвидированы крупные тузы местной и немецкой администрации, заслужит похвалу, получит взрывчатку, оружие, продовольствие. Кто платит — тот и заказывает музыку. (Игнат выразился иначе, по-польски, в непереводимом ругательстве его было много боли и злости.)

Весь разговор этот (у меня на квартире) занял минут пять, не больше. Мы спешили. У Игната нашлась ка, рта города, стали думать, как спасти Петра Ильича. Наш обоим пришло в голову, что убийство Альбрехта может произойти сегодня. Про очередность убийств Валецки знает, им и приставлен был к Вимпелю тот лейтенант, что стоял — приговоренным — в холле. И Альбрехта используют подсадной уткой, Петра Ильича схватят до того, как из заднего брючного кармана рука его потянет браунинг. Он ведь о расчетах гестапо тоже догадывается и думает изменением расписания обмануть Валецки.