Поединок. Выпуск 2

— Старина Дик, твои замечательные друзья — истинные герои. Сейчас им приходится скрываться, действовать втайне и, разумеется, избегать гласности. А завтра, когда они станут хозяевами положения, за ними начнут охотиться интервьюеры... Разве не объяснимо стремление загодя собрать материалы о грядущих победителях? Материалы для моей книги, в которой наряду с разоблачениями происков красных будет воздано должное бескорыстным, самоотверженным борцам за Правопорядок и Конституционность.

Маккензи озадаченно сморгнул:

— Да-а, ловко закручено... — Чугунные заледенелые глаза супермена оттаивали. — Должен признаться: звучит убедительно. Тем более, когда знаешь ваше прошлое. Во Вьетнаме, в Санто-Доминго, да и во многих других местах, куда вас заносила нелегкая, вы совали свой нос повсюду. И всегда выходили сухим из воды — за то вас и прозвали Счастливчиком. И всегда, какой бы деликатной темы вы ни коснулись, какой бы секрет ни попадал вам в руки, в своих статьях вы неизменно оставались добрым консерватором. Вы никогда не играли на руку комми, Фрэнк. Мне все это отлично известно. Но вот как отнесется мистер Драйвуд к новому направлению вашего журналистского поиска?.. Хорошо бы вам свидеться с ним... Лично потолковать... Не махнете ли, Фрэнк, на несколько деньков в Вашингтон? А?

— Идет, — согласился я, не раздумывая.

Проводил Маккензи до лифта. Отправил корреспонденцию. Отключил телефон. Принял снотворное. И прилег вздремнуть.

Но сон не шел.

Мысли рвались, мешались и путались, свиваясь тугим клубком. Я распутывал его и распутывал сквозь нестерпимую головную боль:

«Как это он там говорил?.. «Длинные руки»... «Везде достанут»... Точно... После моей исповеди о злоключениях в лепрозории Дик оборвал меня... Грубо оборвал: «Вам крупно повезло, Счастливчик. Но впредь, послушайтесь доброго совета, не лезьте куда не следует — шею свернуть недолго. И не дай бог вам написать сейчас хоть слово о доне Алонсо и его помощниках — у этих парней длинные руки, везде достанут»... О доне Алонсо сейчас не расскажешь... Да и о том, что вызнал у Монти, — тоже. И вправду пришьют... Рискованно чертовски. Пока я здесь, в Чили... К рождеству уедем с Глорией в Канаду, в свадебное путешествие... А что это меняет? Все равно возвращаться сюда, к ребятам с длинными руками... Впрочем, выход есть: останемся в Оттаве... Или в Монреаль переедем... Издателя для книги уж как-нибудь найду. Обойдусь без Драйвуда. Напечатал же Уорнок своего «Бегемота». Тьфу. Смех один: я-то, считавший себя традиционалистом и почитаемый коллегами за консерватора, оказываюсь в одной лодке с этим левым профессором из Саскатунского университета... О чем еще говорил Маккензи? Вроде о Гло?.. Запугивал: «Помалкивайте, сэр, об аргентинских похождениях. Не делитесь ни с кем. Даже с вашей очаровательной пассией — сеньоритой Рамирес. Надеюсь, вы не поторопились доложить ей о том, что узнали? Нет? Ну и прекрасно. Тогда я спокоен за нее и за вас...» Глории и верно лучше ничего не знать... А расследование я продолжу. Доведу до конца... Драйвуд? Съезжу в Вашингтон обязательно. И не только ради свидания с ним».

27 сентября

САНТЬЯГО. РАДИОСТАНЦИИ, КОНТРОЛИРУЕМЫЕ ВОЕННЫМИ, СООБЩАЮТ, ЧТО АРЕСТОВАН ЛУИС КОРВАЛАН. ОН ЗНАЧИЛСЯ В СПИСКЕ «ОСОБО ОПАСНЫХ ГОСУДАРСТВЕННЫХ ПРЕСТУПНИКОВ», РАЗЫСКИВАЕМЫХ ХУНТОЙ. НЕСМОТРЯ НА АРЕСТ ГЕНЕРАЛЬНОГО СЕКРЕТАРЯ КОМПАРТИИ ЧИЛИ И РЯДА ДРУГИХ ЛИДЕРОВ НАРОДНОГО ЕДИНСТВА, В СТРАНЕ — КАК Я УЖЕ СООБЩАЛ — ДЕЙСТВУЕТ СОЗДАННЫЙ ПОСЛЕ ПУТЧА ЦЕНТРАЛЬНЫЙ СОВЕТ СОПРОТИВЛЕНИЯ, В КОТОРЫЙ ВХОДЯТ ПРЕДСТАВИТЕЛИ КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ И ДРУГИХ ЛЕВЫХ ПОЛИТИЧЕСКИХ ОРГАНИЗАЦИЙ.

За неделю до того, как Фрэнк отправил эту телеграмму (военный цензор, по привычке, завизировал ее, не читая: корреспондент — друг адмирала Карвахаля!), Исидоро и Глория сидели в кабинете Томаса де Леон-и-Гонзага и еще не знали, что в гости к хозяину виллы пожаловал старый друг сенатора Эстебан Кастельяно.

Новоиспеченный бригадный генерал, позвонив, толкнул незапертую дверь и вошел в холл.

— Стой! — он схватился за кобуру, увидев, что Томас, сорвавшись с места, бросился по лестнице, ведущей на второй этаж. — Стой! Стрелять буду! — Но лейтенант уже был наверху, на своей половине.

Тучный Кастельяно, зло отдуваясь и размахивая пистолетом, побежал за ним.

Усохший, согбенный годами старик сенатор вцепился в подлокотники кресла. Склеротический румянец схлынул с его щек. Но ни словом, ни жестом он не попытался остановить генерала. Кастельяно с размаху влетел в кабинет.