Поединок. Выпуск 3

— Вы к кому? — спросил он после секундного замешательства.

— Прошу прощения, — сказал Корнилов, доставая удостоверение. — Я из уголовного розыска. Мне бы хотелось поговорить... — Еще не закончив фразу, он увидел, как лицо мужчины стала заливать краска. Корнилов давно уже не придавал значения тому, как реагируют люди на неожиданный приход милиции. Растерянность или спокойствие, бледность или краска на лице — это могло ровно ничего не значить. Нужно было хорошо знать человека, чтобы делать вывод.

— Мне бы хотелось поговорить с товарищем Казаковым. Вас зовут Игнатий Борисович?

— Да. Проходите, пожалуйста, — пригласил мужчина, справившись с растерянностью. — Вот сюда можно повесить плащ... — он отступил от дверей, пропуская Корнилова.

— Два дня назад здесь, в переулке, ограбили кассира. Это произошло днем, но может быть, кто-то из вашей квартиры находился дома? И смотрел в окно...

— К нам уже приходили из милиции, — словно бы обрадовавшись, быстро ответил мужчина. — Разговаривали с мамой. — Он открыл дверь в большую, тесно заставленную мебелью комнату. Усадив Корнилова в скрипучее кресло, сам присел на краешек стула, всем своим видом показывая, что визит Корнилова в эту квартиру случаен и тотчас закончится. — Ни меня, ни мамы в то время не было дома.

— Вы живете втроем?

— Да. Третий — дед. Но он уже много лет болен... Инсульт.

— А ваш дедушка ничего не видел, Игнатий Борисович?

Казаков развел руками и снисходительно усмехнулся.

— Вы понимаете, дед... — он понизил голос и оглянулся на прикрытую дверь в другую комнату, покрутил длинными пальцами у головы.

Корнилов вспомнил очень пристальный, но вполне осмысленный взгляд лохматого старика и подумал: «Неужели у сумасшедшего может быть такой умный взгляд?»

— А если мне попробовать поговорить с ним?

— Но ведь он болен... Не повредит ли это ему? — с сомнением произнес Казаков. — Можете попытаться, впрочем... — Он поднялся со стула и сделал несколько шагов в нерешительности, будто надеясь, что Корнилов передумает идти за ним. Игорь Васильевич отметил, что у Казакова ладная спортивная фигура, и почему-то подумал: «Интересно, он еще не женат или успел уже развестись? Хотя, впрочем, с больным дедом, наверное, забот немало».

Они вошли в большую, узкую комнату, и в нос ударил резкий затхлый воздух. Корнилов только чуть позже понял, что все здесь провоняло сигарным дымом. Первое, что бросилось ему в глаза, — старое штурвальное колесо на стене и в нем поблекшая фотография большого парохода с длинной круглой трубой. На нескольких фотографиях в черных, посеревших от пыли рамках, развешанных на стене, тоже были изображены пароходы.

Масса старых журналов на полках вдоль стены, просто разбросанных на полу, на маленьком круглом столике. Но Корнилов тут же отвел глаза от них и взглянул в окно. За легкой кружевной занавеской, за пыльными стеклами огромного венецианского окна виднелись ограда церковного дворика и кусок переулка. Перед окном в кресле-каталке сидел старик. На скрип дверей он обернулся.

— Здравствуйте, — сказал Игорь Васильевич.

Старик кивнул.

— Он немой, — прошептал Игнатий Борисович, глядя в сторону. — И слышит плохо. Ему надо писать. Да вы присаживайтесь, — он пододвинул Корнилову стул с высокой резной спинкой. — Вот тут и бумага у нас всегда лежит...

Старик смотрел с интересом, и Корнилову показалось, что он рад его приходу. Взяв из стопки лист бумаги, Игорь Васильевич написал:

«Два дня назад в Тучковом переулке напали на кассира. Вы ничего не видели из окна?»

Закончив писать, он протянул листок старику и хотел дать карандаш, но тот проворно вытащил из нагрудного кармана суконного френча шариковую авторучку и стал медленно писать на том же листке.

Корнилов вдруг спохватился, что не знает, как зовут старика, и спросил об этом у Казакова-младшего.

— Григорий Иванович.

В это время в прихожей хрипло тренькнул звонок, и молодой Казаков пошел открывать дверь. Старик неожиданно, рывком наклонился к Корнилову и сказал хрипловатым голосом:

— Скажите ему... — он кивнул лохматой головой на дверь, — пусть оставит нас вдвоем, — и уселся, как ни в чем не бывало.

Корнилов растерянно кивнул. «Вот тебе и номер! Казаков-старший, видать, большой хитрец».

Старик продолжал медленно и старательно писать. Вошел внук и в нерешительной позе остановился рядом. Он словно бы хотел сказать: «Ну как, убедились, что дед вам ничем не может помочь? Тогда до свидания, у меня дела».

— Игнатий Борисович, вы не беспокойтесь... Мы с вашим дедушкой побудем тут одни.

Игнатий Борисович удивился, чуть вскинул брови.

— Пожалуйста, пожалуйста, если дедушка что-то видел... — Постояв несколько секунд, он вышел, притворив дверь.

Старик подкатил свое кресло вплотную к Корнилову и прошептал:

— Вы не удивляйтесь. Спрашивайте. Я как увидел вас в переулке — сразу понял, откуда вы. И как на кассира напали, я видел. — Говорил он медленно, с трудом.