Поединок. Выпуск 3

Между тем опыт развития жанра подсказывает, что наибольшие успехи ждут его на пути героико-романтическом. Приключения — понимаю их не в узком смысле слова, как чистые события, а как находки, победы, поражения, удачи и неудачи, сопровождающие судьбу каждого активно живущего человека, — не исчезли из действительности, хотя, казалось бы, столь высокая степень познанности окружающего должна была бы свести их на нет. А такие приключения — почва подвига. Возможности жанра кроются в продолжающемся революционном изменении мира и общества, в таком разнообразном и сложном в наши дни переплетении судеб, в глубине и масштабности современных открытий, столкновении противоположных идей. Перечень ярких тем, могущих питать жанр, очень велик. Мощная, развитая, высокая по духу приключенческая литература с ее положительным зарядом отношения к жизни является обязательной, ибо она воспитывает мечтателей, смельчаков, романтиков, а именно такие люди во все времена торили тропы для человечества.

Не новую выскажу мысль, если признаю, что на развитии жанра до сих пор оказывается какое-то странное, стыдливое, что ли, отношение критики, литературоведения в целом. Время пародий и шуточек конечно же прошло. Но многие умудренные опытом и знанием специалисты в области литературы стесняются определить свое отношение к приключенческому и вообще остросюжетному жанру, как, бывает, взрослые стесняются былой юношеской любви. Игнорировать жанр теперь, естественно, нелепо. Поэтому ему предоставляют некую суженную сферу. Да, читатель любит, ценит такие произведения. Но читатель, мол, очень молодой, наивный, еще не вполне развитой. Еще модно противопоставлять «большую прозу» с ее сложной проблематикой приключенческому жанру, специфика которого при этом уже не отрицается, нет, но как бы нивелируется.

Хорошо, писала об этом в темпераментной статье, опубликованной в «Комсомольской правде», И. Вишневская («Ода Шерлоку Холмсу»):

«Но верно ли отдавать этого героя только детству? Верно ли отдавать лишь детству «Приключения Тома Сойера», «Трех толстяков», «Трех мушкетеров», «Легенду об Уленшпигеле», «Приключения Шерлока Холмса»? Нет. Иначе перестанет жить какая-то веселая, милая, умная, искренняя часть человеческой души».

Интересно: словно бы отвечая этому, московские театры в последние годы ставят целый ряд спектаклей, основой которых явились упомянутые И. Вишневской «романы детства» с их авантюрным, лихим, искрометным сюжетом и смельчаками героями. «Тиль» — в Театре Ленинского комсомола. «Три мушкетера» — в ТЮЗе. Спектакли идут с фантастическим успехом, смотрят их и дети, и подростки, и взрослые, и старики. Значит, жива, жива эта веселая и умная часть души, что заставляет нас восхищаться доблестью, отвагой, честью. И как было б хорошо, если бы наши серьезные и уважаемые критики постоянно ощущали в своей душе эту частичку.

Горький, мы знаем, предостерегал молодых авторов, чтобы они не задерживались на образцах, подобных тем, какие являет творчество Монтепена, Понсона дю Террайля, Дюма, призывал идти к Бальзаку, Флоберу, Золя. Но в то же время великий писатель честно и открыто признавал:

«Рокамболь учил меня быть стойким, не поддаваться силе обстоятельств, герои Дюма внушали желание отдать себя какому-то важному, великому делу...»

Горький, как видим, не стыдился юношеских увлечений. Беру на себя смелость заявить, что герои советской приключенческой литературы ни в чем не уступают ни д’Артаньяну, ни уж тем более Рокамболю и влияние их куда более значительно, так что стыдиться нам уж и вовсе не к лицу. На мое поколение сорокалетних, к примеру, образы Сани Григорьева из «Двух капитанов» или краснофлотца Косицына, коменданта Птичьего острова из «Приключений катера «Смелого», воздействовали гораздо сильнее, чем герои Дюма. Многое дала нам наша приключенческая проза. Однако признание, аналогичное тому, какое высказал Горький, мы услышим редко.

В литературоведческой среде еще не изжита давняя и странная тенденция каждый раз, когда автору удается написать достаточно глубокое, приметное произведение, близкое приключенческому жанру по духу или букве, выхватывать его из этой области прозы и переносить в иную, якобы более почетную. Для этого всегда находятся основания, потому что удачи, как правило, возникают на той условной меже, что разделяет жанры, и толковать их формальную принадлежность можно достаточно произвольно. Так было с произведениями А. Козачинского, В. Каверина, П. Нилина, В. Липатова и других. Бытует в таких случаях извинительное выражение: «автору удалось подняться над...» Над чем подняться? Над мечтой? Молодостью? Героикой?