Поединок. Выпуск 4

Лейтенант слышал за спиной тяжелое дыхание Давыдова и Виролайнена. Он знал, что оба ждут команды – словом или знаком, но помалкивал. Надо было всё осмотреть, не упу–стив ни единой мелочи, не затоптать даже едва заметные следы и потом поставить охрану. Чтоб стояли и не двигались, пока не придут особисты. А Васе всё равно уже ничем не помо–жешь…

«Пешая разведка или парашютисты? Ладно, это тоже потом… Но почему они оказались именно здесь, вблизи от заштатного аэродрома? Что их привлекло сюда? Что–нибудь узнало фашистское командование? Вряд ли… Но ведь пришли… И убили именно радиста. А замены ему нет. Значит, вылет группы задержится. А может быть, всё это – цепь случайностей? Воз–можно… Но не таков человек полковник Винокуров, чтобы выпустить нас на задание, пока немцев не изловят…»

Следователь из Особого отдела двигался неторопливо и даже вроде бы с ленцой. Но ему потребовалось не более пяти минут, чтобы всё осмотреть, что–то замерить, что–то записать в потрепанный блокнот. Потом он склонился над Васей Кунгуровым. Радист лежал навзничь. Без шинели, без пилотки. В гимнастерке без ремня. У левого его плеча снег был ярко–розовый и протаял почти до земли. Хомутов совершенно отчетливо представил себе, как Ва–сю ударили ножом под лопатку, и скрипнул зубами от ярости. А следователь в этот момент обнаружил, видимо, что–то важное, потому что присел на корточки около головы радиста и бережно поднял с земли крохотный зелено–белый треугольник. Потом попросил перевернуть тело Васи, и все увидели на гимнастерке большое темное пятно, а почти в середине его – неширокое отверстие в ткани. Хомутов отвернулся. Не мог он больше смотреть. Ему бы сейчас на машине, а на худой конец и пешком, кинуться вслед за этими, чужими… До¬гнать… Подобраться вплотную – и прикончить хоть одного… Обязательно ножом… Да не позволят ведь. Нельзя. Другие их станут брать, и, конечно, по возможности живыми…

…Васю уже положили на носилки и унесли, следователь медленно, словно принюхива–ясь, наклонялся к земле и двигался за избу, туда, где в ограде были выломаны две доски, а Хомутов всё стоял. Он, должно быть, простоял очень долго, потому что вновь увидел этого поджарого капитана совсем не там, где тот скрылся, а в воротах. Следователь уже не «при–нюхивался», а шагал широко, спешил. И лицо у него было не напряженное, словно бы ока–меневшее, как раньше, а довольное. Это Хомутов отметил почти с ненавистью: «Расплылся, как у тёщи на блинах…» И тут же осадил себя: «Он–то при чём? Делает своё дело, и, видно, неплохо, потому и радуется…» И ещё выругал себя лейтенант, назвав занудой и неврастени–ком.

…У полковника Винокурова собралось довольно много людей, но в большой комнате было тихо. Так бывает, когда люди находятся в напряжении, выполняют сложную работу, требующую предельной собранности и обостренного внимания. Хомутов вошел вслед за поджарым капитаном, и полковник кивнул ему, приглашая занять обычное место – у печки, напротив окон, слева от двери. Винокуров был и наблюдателен, и заботлив: он давно заме–тил, что лейтенант совершенно не переносит, если за спиной у него дверь или окно.

В таком положении Хомутов мог просто не услышать что–то очень важное, потому что постоянно оглядывался, стараясь делать это незаметно. Полковник тогда спросил: «Только в помещении у тебя такая забо¬та о прикрытом тыле?» «Да… Больше в помещении…» – ответил лейтенант. «Имеешь, стало быть, опыт?» – «Так точно, имею…» Других вопросов не последо–вало, и Хомутов был благодарен за это Винокурову, потому что рассказывать о том, как едва не попал в плен, ему не хотелось. Он тогда совершил тяжелую и постыдную ошибку: десант–ники под Вязьмой оторвались от преследовавших гитлеровцев и точно знали, что конники Белова связали фашистов боем и отводят их на юг.