Поединок. Выпуск 4

«Зенитное прикрытие с эшелоном следует впервые… А ведь вчера, например, везли тя–желые гаубицы и снаряды. Если мы не ошиблись в маркировке вагонов, то точно – боепри–пасы. И без зенитных пулеметов. Это – очень даже существенно. Значит… Значит, всё–таки везут и бронекатера, и их вооружение (Хомутов теперь не сомневался, что орудия предна–значались этим, а может быть, и другим вражеским кораблям). Куда везут – ясно. В Кекс–гольм, в порт, на верфи. Ну, и что? Наблюдение всё–таки дало результат, и это хорошо. Мы установили, что фашисты строят, вернее, собирают боевые корабли. Но это даже не четверть дела, а всего одна десятая. Сколько уже собрали? И каких типов корабли? Где находятся го–товые? Вряд ли в самой гавани Кексгольма… А где? Ведь у катера, вероятно, приличная ско–рость, и, даже за недлинную весеннюю ночь он может оказаться километрах в пятидесяти от порта. В какой–нибудь укромной бухточке… А сколько их, таких заливов, и к северу, и к югу? Десятки… Правда, у группы ограниченный участок поиска, и, всего вероятнее, за пре–делами этого участка действуют другие десантники полковника Винокурова. Но что из того? Всё равно, даже в зоне одного участка протяженность береговой черты не меньше семидесяти – восьмидесяти километров. Работы дней на пять, а то и больше…»

Лейтенант знал, что не только день, но и час увеличи¬вает вероятность встречи с врагом. Патруль или дозор… А если с собаками? Ведь десантники, как бы осторожны и умелы они ни были, все равно оставляют какие–то следы. Собака след возьмет сразу. Но и наблюдатель–ный, тренированный человек может заметить примятую молодую траву, а то и отпечаток обуви на влажной почве. Хомутов ни на минуту не забывал предупреждение полковника: если группа будет обнаружена и вступит в бой даже с малочисленным противником, то поиск продолжать уже не удастся и задание останется невыполненным. И всё же, решил Хомутов, придется пройти вдоль всей береговой черты, если не улыбнется счастье и стоянку вражеских кораблей десантники не обнаружат в самом начале пути. Но лейтенант тут же вспомнил ещё одно указание Винокурова – о подслушивании телефонных переговоров. Эту возможность они ещё не использовали, хотя Давыдов таскает с собой аппарат со шнуром. А если?.. Вдруг опять повезет? Ведь повезло же с этим эшелоном… Может быть, они вошли в полосу удач? Хомутов, подобно многим разведчикам, был чуточку суеверен. И обстановка представлялась подходящей: вдоль железнодорожного полотна шла стационарная линия связи на столбах. На тех же столбах, но ниже, на высоте человеческого роста, был укреплен кабель полевого телефона.

«Смеркается, – думал лейтенант, – и надо бы возвращаться. Но радист обязан дать сооб–щение номер три только в том случае, если мы не придем до утра. Так что время у нас есть, а дорогу найдем и ночью. Только как подсоединиться к этой стационарной линии? Высоко, а столбы гладкие…»

Но всё оказалось проще, чем ожидал Хомутов. Все трое встретились за густым ельни–ком. С дороги их здесь увидеть было невозможно. Оказалось, что и Давыдов, и Виролайчен тоже заметили и морские орудия, и корпуса катеров. Лейтенант поделился с товарищами своим замыслом: послушать телефонные переговоры. И добавил, что столбы высокие и, мо–жет быть, стоит попытаться просто закинуть шнур. Но Давыдов ответил, что ничего из такой попытки не выйдет, контакт между проводами будет недостаточен. «А я, между прочим, как бывший беспризорник, – сказал Давыдов, – умею влезать и не на такие столбы…» И в самом деле, когда стемнело, он сде¬лал на ногах петлю из обрезка парашютной стропы и в несколько секунд оказался у проводов. Подсоединил шнур и скользнул вниз. Хомутов взял трубку и услышал разговор на незнакомом языке. «По–фински, видимо, говорят… Виролайнен, берите аппарат.» Карел послушал, пожал плечами:

– Муж с женой болтают… Слушать – время терять… Давай, беспризорник, ещё лезь, к другой провод подключай.

Вторую линию он слушал довольно долго.

– Тоже болтовня. Друзья. Ничего интересного, кроме странной фразы: какого–то их об–щего знакомого завтра посылают к выдре. Надо думать – к какой–то вздорной бабенке, мо–жет, к жене или дочке начальника…

– А больше ничего?

– Если не считать двух «антээкси» и трех «суур киитос»…

– Что это такое?

– А это, Давыдов, по–русски будет «извините» и «большое спасибо», понятно?