Поединок. Выпуск 7

Борька зашел в хатенку. В ней неожиданно оказалось чисто. В углу стоял большой, покрытый клеенкой стол. Напротив него кровать. Возле печки сидела старуха. Она посмотрела на Борьку подслеповатыми глазами и сказала:

— Ковш в ведре. А ведро на скамейке.

Борька быстро нашел и то и другое, сделал несколько глотков и спросил:

— Немцы в деревне есть?

— Вчера были. Возле церкви стояли. К вечеру за речку ушли, — ответила старуха.

— А сегодня не приходили?

— Не слышала… Сам–то откуда?

— Кривулинский.

— Это там, у кордона? Далеко…

— Ага, — сказал Борька. — Пожгли наш колхоз дотла. И поубивали всех. А можно и мой товарищ напьется?

— Кличь, — разрешила старуха.

Борька быстро распахнул окно. Но никого в поле не увидел и выбежал на улицу. И тотчас, за сараем, нос к носу столкнулся с Закурдаевым.

— Куда? — схватил его за руку пограничник.

— За вами, — даже оторопел Борька.

— А я как велел меня вызывать?

— Я открыл, а вас нет, — оправдывался Борька.

— Значит, так надо, — оборвал его Закурдаев. — Ну, что там?

Борька доложил обстановку.

— Старуха надежная? — спросил Закурдаев.

— Добрая. Воды дала.

— Была бы добрая, молоком бы напоила, — проворчал Закурдаев. — Ладно, рискнем.

Они вошли в хатенку. Старуха, хоть и плохо видела, но сразу разобрала, кто явился к ней в дом. Увидела и сразу побежала к окну закрывать занавеску.

— Здравствуй, мать, — снял фуражку Закурдаев.

— Здравствуй, сынок, — даже поклонилась немного старуха.

Закурдаев кивнул Борьке.

— Иди–ка к тому окну, смотри вдоль улицы. Что заметишь — докладывай, — сказал он и присел на скамейку рядом с ведром. — Значит, немцев нет, мать?

— Были, — повторила старуха.

— А куда ушли?

— Мужиков согнали и повели к реке. И старика мово тоже увели…

— Зачем?

— Вроде переправу налаживать. Соседка сказывала…

— А где же у вас река–то?

— А за церквой, за лесом, верст семь.

— В соседних деревнях немцы есть?

Старуха кивнула головой:

— В Сизовке есть. А более не знаю.

— А почему знаешь, что в Сизовке есть?

— Вчера скотину оттель гнали.

— Далеко эта Сизовка?

— Пятнадцать верст… Туда дорога по берегу.

Закурдаев встал:

— Спасибо, мать, за разговор. Спасибо. Нет ли у тебя еще йоду? Раненого нам перевязать надо.

Старуха полезла в красный угол и вытащила из–за иконы пузатый флакон, на три четверти заполненный темной жидкостью. Она посмотрела на флакон, вздохнула и протянула его бойцу. Закурдаев спрятал флакон в карман гимнастерки.

— И за это, мать, спасибо, — сказал он и, потоптавшись, спросил еще: — А с харчами, мать, не поможешь нам малость?

Старуха будто ждала этого. Согласно кивнула.

— Кто же вам еще подсобит, если не мы, — вздохнула она. — Бульбы дам. И хлеба дам…

В этот момент под кроватью вдруг хрюкнул поросенок. Глаза у Закурдаева сразу заблестели.

— Чую, кабанчик есть, — заметил он и проглотил слюну.

— От ворога припрятала. Как пришли, первым делом но дворам направились кур стрелять, — сказала старуха.

Закурдаеву очень хотелось попросить у старухи поросенка. Ведь последние двое суток бойцы питались в основном грибами и ягодами. Но язык не повернулся.

— Хотела до зимы сохранить, — продолжала старуха, думая какие–то свои думы, — да видно, не получится. Сведут со двора ироды. Так уж берите и его. Все–таки своим пойдет.

Закурдаев совершенно оторопел, вдруг вытер рукавами рот и поцеловал старуху. — Звать–то тебя как, мать?

— Ульяной. Ульяна Касьяновна, — поправила сама себя старуха. — Да что уж…

— Мы, Ульяна Касьяновна, этого вовек не забудем. И берем мы взаймы. Истинное слово, — поклялся Закурдаев.

— Буде пустое говорить, — попросту махнула рукой старуха. — Где вас искать–то? Да и будете ли еще живы?

— Непременно будем!

— Ну, дай бог! — вздохнула старуха. — Только уж сам за ним полезай. Мне, сынок, нагибаться хуже смерти. Поясница совсем замучила.

— А вы каленым песочком погрейте. Или еще лучше солью. Враз снимет, — обнадежил Закурдаев. И быстро стащил со спины вещмешок. Развязал его и опустился на колени. Нагнулся под кровать. Но вспомнил про гранаты, снял их с пояса и положил на пол. Опять хотел было залезть под кровать, но не полез и окликнул Борьку.

— Сбегай–ка ты, брат, пока на улицу, да посмотри, что там делается.

Сказал и уж теперь распластался на полу. Он полез к поросенку и не видел, как Борька ловко схватил с пола лимонку и выскочил из хатенки. Закурдаев поймал поросенка, завязал ему на всякий случай рыло и сунул в мешок. А Борька в это время вприпрыжку бежал по улице. Он миновал четыре проулка, когда неожиданно услыхал визгливые чужие голоса и увидел троих немцев. Размахивая полотенцами, в полурасстегнутых кителях, пьяно горланя песню, они двигались вдоль улицы ему навстречу. Борька мгновенно шмыгнул за поленницу. Немцы прошли мимо, не заметив его. Закурдаев тоже услыхал песню, взвел на боевой взвод автомат и замер у окна. Теперь ему казалось, что он зря послал на улицу Борьку. Были бы они вместе, действовать в такой неожиданной ситуации было бы легче. Его немного успокоила старуха.

— Опять в баню направились, — сказала она. — Вчера там весь вечер буянили.

— А где баня?

— У пруда. До нас не дойдут, — объяснила старуха.