Поэма

Размышляя над предстоящим решением по поводу политической стези, думая над жизнью вообще, я в кой-то веке пешком прогуливался по центральным улицам Парижа, как вдруг незаметно для себя очутился у своей старой студии, той самой, где впервые увидел Эмму.

– "Где она сейчас?" – шумом прибоя прозвучало в голове.

Некоторое время ноги несли меня практически по тому же маршруту, по которому мы с Эммой ехали на бал, когда же я повернул на набережную, то решил зайти на один из моих любимых мостов, мост Неф. Как известно эта каменная радуга помимо широких тротуаров, ограниченных невысокими парапетами перил, фонарей, попарно охраняющих своеобразные кармашки по обе стороны моста, располагает восхитительным видом. Несмотря на то, что на дворе стояла поздняя зима Сена мерно несла свои воды, и я юркнул в один из карманов на середине моста, чтобы полюбоваться видом. Зимний пейзаж навевал Грусть и Тоску.

– "Где сейчас Эмма?", – спросили они.

Мне захотелось спрятаться не только в кармане тротуара и не только от редких прохожих, снующих за спиной, но и вообще от размеренности моего существования. Сена медленно вытекала из-под моста, и на секунду мне показалось, что вот она, жизнь, убегающая из-под моих ног. Сердце выпустило сладкие воспоминания, и они морфием наполнили меня. Мне было чуждо часто предаваться воспоминаниям, и я не вспоминал Эмму, пожалуй, с первого дня своей свадьбы, вернее не позволял себе думать о ней подолгу. Тогда же на мосту, я вспомнил каждый день, проведённый с ней. С одной стороны, мне казалось, что все эти события и переживания бесконечно далеко, в другой жизни, с другой, было ощущение того, что всё это произошло буквально вчера, так детально я всё помнил. Невольно я стал сравнивать лучшие дни моей жизни, дни с Эммой, с настоящим. Мои успехи, пять лет жизни, пролетевшие в одно мгновение, набили мозг знаниями, а кошелёк франками, в то время как считанные дни с Эммой, длящиеся вечность, наполняли сердце трепещущим счастьем. Всё глубже и дальше бежали мысли. Сколько желаний во всей моей жизни действительно принадлежали мне? В детстве родители отправили меня заниматься танцами, их желание постепенно стало и моим желанием (и в целом помогло мне устроиться в жизни). В юности условности, неумение хорошо делать ничего более и необходимость заработка заставили меня продолжить однажды выбранный путь. В молодости Ева убедила меня, что свадьба принесёт небывалый успех нам обоим, как теперь пытается вызвать во мне желание идти в политику. Неужели я такой слабовольный? Или так кем-то задумано, что большинство желаний человека – желания навязанные? Чего я хочу? Чего я искренне хочу?

Лишь несколько желаний в моей жизни были действительно моими, и первым из них, желанием души и сердца, была Эмма. Ведь это была не слепая влюблённость, похожая на то, когда мальчик, чуть повзрослев, выходит из джунглей детства, и когда первая же особь противоположного пола, встретившаяся на его пути, становится – за неимением опыта сравнения – его божеством идеала. Хотя Эмма и была моей первой настоящей любовью, я успел пожить до встречи с ней, а потому её несравненность отнюдь не была воображаемой. Она стала моим выбором, первым настоящим выбором, первым жгучим неодолимым желанием. Почему же я так просто отпустил её? Какого чёрта я отпустил её?

По снежинке собирались мысли в одну разрушительную лавину, я был неспособен смотреть на свои старые поступки прежними глазами, ведь прошлое разнится под действием привкуса настоящего. Радостные воспоминания так взвинтили меня, тяжесть нескончаемой разлуки так сдавила грудь, а проснувшийся эгоизм так ослепил, что я посчитал свою жизнь абсолютно никуда не годной и решил во что бы то ни стало разыскать Эмму.

XIII

Можно ли описать в какой ужас привело Еву моё заявление о необходимости развода.

– Джозеф! Боже мой! Что ты говоришь? – сокрушалась она. – Одумайся, прошу тебя, ведь нас ждёт прекрасная жизнь. Хочешь, мы заведём ребёнка? Ты ведь всегда хотел девочку. Вспомни как здорово мы ладили, Джозеф. Ведь у нас всё только начинается.

Капризы и сцены были чужды Еве – жизнь попросту не научила её этому – и, хотя она, безусловно, негодовала, в её голове, может быть, неведомо для хозяйки уже рождался новый план. Через час она вполне успокоилась, нельзя было не залюбоваться этой железной волей, готовностью и способностью сносить любые лишения и превратности.

– Жаль, мы не успели завести детей, – задумчиво молвила Ева.

Она глубоко вздохнула, и мне показалось, что все воспоминания наших с ней ни особо светлых, ни печальных дней вдруг заполнили её сознание, а с выдохом покинули его.

– Ты всё же собрался к ней, – проницательно заметила Ева и через секунду, грустно улыбнувшись, ответила на мой немой вопрос, – ты иногда произносил её имя во сне.