Поэма о солнце

– Да, конечно, извините, – по итогу ответил я и начал доставать ключи от входной двери.

Но я решил понаблюдать еще минутку за тем, что делал этот усач в форме. К козырьку подъезда он прикручивал круглую черную подвесную штуку, которая была похожа на камеру. Через минуту он слез со стремянки, шаблонно отряхнул ручонки и принялся проверять чудо-механизм. У него в руках был круглый пульт. Он пощелкал им несколько раз, и на панели круглой черной штуки загорелась красная лампочка. Я был прав – это была камера.

«Ого, все-таки кто-то с этого подъезда сдает деньги «на ремонт»… ну спасибочки, соседи», – подумал я и решил незамедлительно подняться домой и рассказать маме новости этого прекрасного утра. Но на входной двери меня ждал еще один сюрприз – новый дисплей домофона, – «Боже, кто-то неплохо раскошелился. Ну и ладненько».

На новой панели над цифрами находилось стекло с круглым красным диодом посредине – тоже камера. Наверное, нам в квартирах установят экраны, и мы сможем видеть людей с улицы.

«Отлично, – подумал я, – алкаши больше не смогут притворяться «почтой» и спать в нашем уютном теплом подъезде».

Ниже под номерами набора висела белая ламинированная инструкция к применению.

«Ну что ж в 19 лет пора научиться пользоваться домофоном», – опять пошутил я у себя в голове и принялся изучать указания:

Пользование домофоном не требует касания.

Для вызова квартиры – поднесите поочередно палец над нужными цифрами,

Далее поднесите палец над значком «#», ждите ответа.

Для отмены поднесите палец над значком «С».

НЕЛЬЗЯ:

Прикасаться к дисплею домофона,

Протирать дисплей домофона,

Разбивать дисплей домофона.

Я ждал простого сенсорного домофона, как у моих друзей в новых домах, – «но и эта новомодная модель сойдет», – решил я.

Конечно же я захотел дотронуться до дисплея, как частенько делаю в музеях с экспонатами. В эту же секунду домофон запищал, и я почувствовал кончиком пальца стреляющее жжение, что-то вроде легкого разряда тока.

Одёрнул руку.

– Ты чего делаешь!? Не умеешь читать? Вообще с этого подъезда, малой?! – повалил на меня вопросы дядя электрик.

– Да, я здесь живу. Простите, а что с домофоном?

– Новый поставил, не видно, что ли? – возмущено ответил мужик в комбинезоне.

Он постоял еще полминуты и, видимо, почувствовал, что мне довольно трудно стоять здесь и пытаться в чем-то разобраться самостоятельно. Мое лицо, как позже я увидел в зеркале, отливало желтым и немного сползало под действием силы гравитации вниз. Нам обоим было не по себе в тот момент.

– Ну, в общем, по всему району, вроде, или во всем городе – устанавливают такие домофоны. На них нельзя нажимать, все работает от движения пальцев. Вот, попробуй навести палец на номер твоей квартиры, только на каждой цифре задерживайся по секунде хотя бы, чтобы датчик уловил.

Я поднес палец к номеру 2, потом убрал и снова поднес к двойке, далее переместился к единице и сдвинулся на решетку – 221#. Вызов пошел.

– Круто! Спасибо, – сказал я дяде с усами.

Мне открыла мама, и я зашел в подъезд.

***

– Я дома! – закричал я на всю квартиру,

– Мам? А ты дома? – я не дождался ответа и зашел на кухню. Мать сидела на стуле с удрученным видом и копошилась в папке с документами.

– Все нормально?

– О боже, ты где был? – мама подняла голову и оценила мой внешний вид. Думаю, мне стоило первым делом умыться ну или посмотреться в зеркало.

– Все, нормально, веселый вечер, я ща, – бросил я и пошел в ванную.

В отражении я увидел лицо уставшего землекопа, которого бросила жена с детьми. Выглядел я и правда жутко. Я быстро снял с себя грязные вещи, залез в ванну и обнаружил вместо ног две худосочные палки с синим узором – я был весь в синяках.

«Синий был вчера, синий сегодня», – похихикал я.

После душа я все же решил узнать причину беспокойства мамы.

– Мам, так что произошло? Кстати, ты видела – нам новый домофон установили. Он, прикинь… его нельзя касаться, работает с помощью какого-то датчика.

– Владимир Степанович умер ночью. Тетя Света сказала, у него три дня назад поднялась температура, небольшая – а сегодня сердце остановилось.

– Как жалко… – промямлил я. Я очень редко видел, как мама плачет. И сейчас мне было особенно не по себе, я не умею успокаивать людей и не знаю, как поддержать в такие моменты.

Владимир Степанович приходился тем дядей Вовой со странными вопросами. Я его, наверное, всю свою жизнь помнил. Даже фотография в детском альбоме есть, как он меня в 4 года на трехколесном велосипеде катает. От него всегда пахло пивом и конфетами «раковая шейка», он их частенько доставал из своего кулечка и насыпал мне в карман, а потом обязательно проворачивал трюк с монеткой или чем придется. Мама хорошо обещалась с его женой, да и в принципе с семьей Владимира Степановича мы хорошо ладили по-соседски.

– Сын, ты был прав.

– В чем?