Поэма тождества

Призывно, противно и похотливо хохоча, вертухаи водили своими срамными удами по твоему лицу, тыкаясь, словно стволами аркебуз, кулеврин или пищалей в твои губы, щеки и подбородок, а их отверстые жерла мочеиспускательных каналов, проток и рукавов точили, резали и фрезеровали слизь, хламидий и бледные, загорелые и обгоревшие спирохеты. Предварительные ласки завершились очень быстро, едва лингамы набухли, ощерив доселе скрытые в складках кожи, корост и бородавок прободные язвы, откуда столетия назад вывалились вживлённые под кожу шары из гранита, базальта и асбеста, в которые вставлялись фигурные, атлетические и декоративные штанги, гантели и гири, куда продевались сделанные из козьего пуха, свиных хвостов и колонковых вибриссов усики, бакенбарды и бородки клинышком, призванные возбуждать простаты, сложнаты и клатраты насилуемых ими врагов, зеков и прочих захваченных в заведомо неравных схватках контрибуций. Декларируя, делегируя и профанируя искусства камасутры, домостроя и Книги перемен, уроков и ответов, вертухаи приблизили к твоим ресницам на верхнем, нижнем и третьем веке уздечки, попоны и сёдла своих возбуждённых членов так, чтобы те щекоча, доставляли владельцам гениталий наивысшее наслаждение, усладу и помутнение рассудка.

Вскоре, не выдержав сладостной пытки, прекрасного терзания и безбожного страдания, выпавшего их членам, закаленные в сечах со слабейшими, в избиениях младенцев и битвах с тростником воины одновременно эякулировали, покрыв маской из комковатой, с синими кровяными прожилками и красными антителами спермы твоё лицо. Твоё тело, уже съевшее собаку, тапира и мангуста на таких экзекуциях, отреагировало сразу, автоматически и без излишней в данной ситуации рефлексии. Пока твоя кожа на лице, теле и ступнях лихорадочно впитывала соки тестикул вертухаев, как, давясь и кашляя, поедает содержимое третьей миски вечно голодный кокер, или как впитывает последние капли вина из бурдюка заплутавшего бедуина песок миража, казавшийся заветным оазисом, внимание твоей печени, сила твоих почек и воля твоего желудка принудили охранников изливать на тебя непрекращающиеся потоки спермы. Их яички, звеня, словно рождественские колокольчики на дуге первого утреннего трамвая или спрятавшиеся в трещинах коры бадьяна звонкокрылые цикады, перерабатывали белки, жиры и аминокислоты тел, одежд и атрибутов служения вертухаев в льющееся стеной семя. Твое тело кушало его всеми своими порами, дырками и ответвлениями, а сперма, иссушая своих производителей, прибывала, накрывая твоё тело с ногами, грудью и головой, так, что вскоре ты оказался в постоянно мелеющем бассейне, наполненном молочно-белой жидкостью, а от охранников не осталось ничего, даже головок их пенисов, даже сапог, даже травы, личинок и перегноя, на которых стояли их титановые подошвы.

Хозобозники, всецело поглощенные курированием, гусированием и индюшированием межкамерной торговли, наваривая, напаривая и нажаривая на ней огромные, не помещающиеся в наплечные торбы, горбы и сумы суммы, проценты и дивиденды, проигнорировали инцидент с вертухаями. И лишь слуга своего кабинета, словно хищный крот из засады бдит за перемещениями бидона бортника, чтобы, улучив момент прогрызть днище и полакомиться запретной сладостью или снежный козырек на гребне горы прислушивается к самым тихим звукам, чтобы уничтожить их источник, кинувшись на него неуправляемой лавиной, наблюдая в окуляры перископа, телескопа и монокль за происходившим на тюремном дворе, нажал на кнопку, повернул ручку и перещелкнул тумблер. В следующее мгновение во дворе появилась рота вертухаев специального обозначения, назначения и применения, вооруженная четырехствольными парабеллумами, шестиствольными автоматами Калашникова-Браунинга-Кольта и восьмиствольными пулеметами с разрывными, трассирующими и безоболочечными серебряными пулями. Специально обученные, наученные и науськанные охранники сразу же открыли шквальный, грозовой и буранный огонь по тюремным окнам. Раскаленные от трения о воздух, эфир и физический, химический и термодинамический вакуумы снаряды разрывали столь долго и тщательно культивируемые канаты, рикошетировали от стен, решеток и затылков бегущих в панике, мешках и пакетах на головах осужденных. Спустя мгновение, второе и третье нити, лишенные привязок, связок и развязок спланировали на хозобозников, спутав их, как стреноживают коня-производителя, чтобы он не ускакал в соседний штат улучшать племя соседнего табуна или как падает манна небесная, покрывая все несъедобным тающим под лучами военных прожекторов ковром.