Поэмы 1918-1947. Жалобная песнь Супермена

Текст поэмы был записан Е. И. Набоковой в двух тетрадях: правленный Набоковым черновик, в котором более раннее название «Школа» вычеркнуто и над ним написано «Юность», и заново переписанный беловик с незначительной правкой рукой Е. И. Набоковой; публикуется по этому тексту (Berg Collection / Vladimir Nabokov papers / Manuscript box. In: Album 14, p. 26–38). «Юность», написанная в Берлине в начале ноября 1923 г., продолжает ряд поэм Набокова, посвященных его русскому прошлому («Детство», «Крым», «Петербург»), являясь преимущественно опытом биографической и поэтической авторефлексии. В отличие от сказочного «Солнечного сна», в «Юности» Набоковым декларативно и прямолинейно выражена связь его консервативной или неоклассической позиции с отвержением революционных событий и радикальных культурных преобразований в России. Значительно тоньше и искуснее эта связь будет проведена три года спустя в «Университетской поэме». Лирический герой «Юности» предстает в образе рыцаря древнего рода, противостоящего новомодной литературной нечисти, вырастающей в советской России, откуда «ползут <…> гугнивые и склизкие» стихи, «полные неблагостного гула» (которому противополагается «благостный» «подвиг наш»), а сами новые советские поэты названы конокрадами (прозрачная аллюзия на стихотворение Есенина «Хулиган», 1920: «Только сам я разбойник и хам, / И по крови степной конокрад»). Написанные в пушкинском ключе и обращенные к Пушкину и его «живому завету», эти стихи не обладают значительными поэтическими достоинствами, но примечательны своей обработкой автобиографического материала, позднее использованного в «Машеньке», а также вниманием молодого автора к вопросам композиции и структуры: в поэме семнадцать строф по двенадцать строк в каждой; однако в первой и последней строфах — по одиннадцать строк, причем в первой строфе последняя строка остается холостой и рифма «подхватывается» в следующей строфе, а в последней строфе из‐за смены системы рифмовки последняя строка рифмуется с предыдущей, замыкая тем самым и строфу, и всю сквозную рифмовку поэмы.

После журнальной публикации поэма печаталась отдельным изданием: Набоков В. Юность / Публ., вступ. ст. М. Минской. СПб., 2016. К сожалению, публикатором, малознакомым, по‐видимому, с дореформенным правописанием, текст поэмы был сильно искажен. Буква «ять» в слове «белая» дважды прочитана как «ы» (отсюда у публикатора не попадающие в размер «ночь былая» и «Сергиевской былой»), а в слове «ширме» прочитана как «ах» (отсюда — «на деревянных ширмах», тогда как у Набокова — «на деревянной ширме»); буква «ер» прочитывается публикатором иногда как «ерь» (отсюда «пламенеть» вместо «пламенеет», что рифмуется у Набокова с «умеет»); вследствие слабого знания набоковской лексики и непонимания содержания текста, публикатор не смогла прочитать слово «гугнивые» и произвольно заменила его словом «пугливые»; слово «цезуру» поменяла на «цензуру», «щит» на «путь», «жарче» на «ярче», «вот» на «ведь» (снова «ер» на конце превращается в «ерь»), «дымит» на «дышит», «серую мглу» преобразила в «старую» и т. д. и т. п.

С. 119. Делия — отсылка к лицейским стихотворениям А. С. Пушкина «Делия» и «К Делии». Делия в поэзии Пушкина — условное имя возлюбленной.

С. 120. Дом был у нас душистый и счастливый: / кварц искрился сквозь розовый гранит. / Мозаика цвела над верхним рядом / высоких окон. — Описание петербургского особняка Набоковых на Большой Морской, 47.

С. 121. battez — фехтовальный термин, упомянутый также в «Других берегах» в схожем описании тренировок В. Д. Набокова с французом Лустало.

С. 122. Чугунного не стоит завитка / вся эта ваша смертная тоска, / придумавшая звезды шутовские… — Подразумевается красная звезда, в 1918 г. ставшая символом Рабоче-крестьянской Красной армии.

С. 123. …по плоским крыш<к>ам… — В черновике «крышкам», в беловике описка «крышам»; подразумеваются крышки канализационных люков.