Поэмы и стихи

     И призраки встают толпой,
     Средь белых вод красны,
     Те, кто казались мне сейчас
     Тенями от луны.

     В одеждах красных, точно кровь,
     Они подходят к нам:
     И я на палубу взглянул —
     Господь! Что было там!

     Лежал, как прежде, каждый труп,
     Ужасен, недвижим!
     Но был над каждым в головах
     Крылатый серафим.

     Хор ангелов манил рукой
     И посылал привет,
     Как бы сигнальные огни,
     Одеянные в свет.

     Хор ангелов манил рукой,
     Ни звука в тишине,
     Но и безмолвие поет,
     Как музыка во мне.

     Вдруг я услышал весел плеск
     И кормщика свисток;
     Невольно обернулся я
     И увидал челнок.

     Там кормщик и дитя его,
     Они плывут за мной:
     Господь! Пред радостью такой
     Ничто и мертвых строй.

     Отшельника мне слышен зов
     Ведь в лодке — третьим он!
     Поет он громко славный гимн,
     Что им в лесу сложен.
     Я знаю, может смыть с души
     Кровь Альбатроса он.

Часть седьмая

Лесной Отшельник.

     Отшельник тот в лесу живет
     У голубой волны.
     Поет в безмолвии лесном,
     Болтать он любит с Моряком
     Из дальней стороны.

     И по утрам, по вечерам
     Он молит в тишине:
     Мягка его подушка — мох
     На обветшалом пне.

     Челнок был близко. Слышу я:
     — Здесь колдовства ли нет?
     Куда девался яркий тот,
     Нас призывавший свет?

     И не ответил нам никто, —
     Сказал Отшельник, — да!

Чудесное приближенье корабля.

     Корабль иссох, а паруса?
     Взгляды, как ткань худа!
     Сравненья не найти; одна
     С ней схожа иногда
     Охапка листьев, что мои
     Ручьи лесные мчат;
     Когда под снегом спит трава
     И с волком говорит сова.
     С тем, что пожрал волчат. —

     — То были взоры сатаны!
     (Так кормщик восклицал)
     — Мне страшно. — Ничего!
     плывем! —
     Отшельник отвечал.

     Челнок уже у корабля,
     Я в забытье немом,
     Челнок причалил к кораблю,
     И вдруг раздался гром.

Корабль внезапно тонет.

     Из-под воды раздался он
     И ширится, растет:
     Он всколыхнул залив, и вот
     Корабль ко дну идет.

Старый Моряк находит спасенье и челноке.

     От грома океан застыл,
     И небеса в тоске,
     И, как утопленник, я всплыл
     Из глуби налегке;
     Но я глаза свои открыл
     В надежном челноке.

     В воронке, где погиб корабль,
     Челнок крутил волчком;
     Все стихло, только холм гудел,
     В нем отдавался гром.

     Открыл я рот — и кормщик вдруг,
     Закрыв лицо, упал;
     Святой Отшельник бледен был
     И Бога призывал.

     Схватил я весла: и дитя,
     Помешано почти,
     Смеется, не отводит глаз
     От моего пути.
     — Ха! Ха! — бормочет, — как я рад,
     Что может Черт грести. —

     И я в стране моей родной,
     На твердой я земле!
     Отшельник вышел и спешит,
     Скрывается во мгле.

Старый Моряк умоляет Отшельника принять его исповедь; и его душа облегчена.

     "Постой! Я каяться хочу!"
     Отшельник хмурит взор
     И вопрошает: "Кто же ты?
     Что делал до сих пор?" —

     И пал с меня тяжелый груз
     С мучительной тоской,
     Что вынудила мой рассказ;
     И я пошел иной.