Поэмы Оссиана

То не ветер ли ударяет по щиту Фингалову? Иль это голос прошлых времен в моем чертоге? Пой же, пой, сладостный голос! ты так приятен и наполняешь радостью мою ночь. Пой же, Брагела, дочь колесницевластного Сорглана!

"Это белая волна у скалы, а не паруса Кухулина. Как часто обманывают меня туманы, и мнится мне, что я вижу корабль любезного, когда, вздымаясь вкруг смутного призрака, они стремят по ветру серые струи свои. Зачем ты медлишь прийти, сын великодушного Семо? Четыре раза уже возвращалась осень, несущая ветры, и возмущала море Тогормы,* а ты все пребываешь в грохоте битв, вдали от Брагелы. Холмы острова туманов, когда отзоветесь вы на лай его псов? Но вы омрачились тучами, и Брагела, скорбя, взывает напрасно. Клубясь, опускается ночь, скрывается лик океана. Тетерев прячет голову под крыло, лань засыпает рядом с оленем пустыни. Они воспрянут с утренним светом и будут пастись у потока мшистого. Но ко мне вместе с солнцем вернутся слезь вместе с ночью придут воздыханья. Когда ж ты вернешься в доспеха, мшистой Туры властитель?"

* Togorma, т. е. _остров синих волн_, один из Гебридских островов, находившийся под властью Коннала, сына Кайтбата и друга Кухулина. Коннала иного называют сыном Колгара по имени основателя рода. За несколько дней до тог как весть о бунте Торлата достигла Теморы, Коннал отплыл на свой родной остр Тогорму, где его задерживали противные ветры, пока шла война, в которой убит Кухулин.

Приятен твой голос ушам Оссиана, дочь колесницевластного Сорглана! Но удались в чертоги пиров к пыланью горящего дуба. Прислушайся к ропоту моря, что катит валы у стен Дунскеха; да снидет сов на твои голубые очи, и герой предстанет тебе в сновидении.

Кухулин сидит возле озера Лего у мрачно катящихся вод. Ночь окружает героя, и тысячи войска его рассеяны по вересковой равнине. Сотня дубов горит посреди, и широко стелется дым пиршества чаш. Под деревом Карил ударяет по струнам арфы, его седые власы блестят в сияньи огня; шелестя, прилетает ветер ночной и вздымает белые кудри. Он поет о синей Тогорме и о вожде ее, друге Кухулина.

"Зачем тебя нет, о Коннал, в сумрачный день непогоды? Юга вожди сошлись против колесницевластного Кормака. Удержаны ветром твои руса, и синие волны катятся вкруг тебя. Но Кормак не одинок: сын Семо сражается в битвах его. Сражается в его битвах сын Семо, гроза чужеземцев! Он, словно пар смертоносный, неспешно носимый удушливым ветром.** Солнце тогда багровеет, падают замертво люди".

**

Сколько черна и угрюма от облаков кажется мрачность,

Если неистово дышащий, знойный воздвигнется ветер.

Гомер, Илиада, V [864].

Так звучала песнь Карила, когда явился сын супостата. Наземь швырнул он тупое копье и передал слова Торлата, вождя героев с черных зыбей Лего, того, кто вел свои тысячи на брань с колесницевластным Кормаком. Кормаком, что был далеко в гулкозвучных чертогах Теморы: *** там он учился натягивать лук своих праотцев и вздымать копье Недолго вздымал ты копье, нежно-сияющий юности луч! Смерть стоит за тобой, еле зримая, как затененная часть луны за возрастающей светлой.

*** Дворец ирландских королей; некоторые барды называют его Teamhrath.

Кухулин встал перед бардом,* что пришел от великодушного Торлата. Он предложил ему чашу радости и принял с почестью сына песен. "Сладостный голос Лего, - сказал он, - о чем же слова Торлата? Идет ли он к нам на пир или на брань, сын Кантелы ** колесницевластный?"

* В древние времена барды были глашатаями, и поэтому их особа почиталась священной. В более позднее время они стали злоупотреблять своей привилегией, а поскольку они пользовались неприкосновенностью, то сочиняли столь вольные сатиры и пасквили на тех, кого не любили их покровители, что стали буквально общественным бедствием. Прикрываясь положением глашатая, они грубо оскорбляли противника, если он не принимал предложенных ими условий.

** Cean-teola' - _глава семейства_.

"Он идет на брань, - ответствовал бард, - на звонкую распрю копий. Едва лишь встанет серый рассвет над Лего, Торлат выйдет в поле сражаться. И дерзнешь ли ты встретить его в доспехах своих, король острова туманов? Ужасно копье Торлата! оно, как ночной метеор. Он поднимет его, и падают люди; смерть летит вослед молний его меча".

"Мне ли бояться, - ответил Кухулин, - копья колесницевластного Торлата? Как тысяча героев, бесстрашен он, но душа моя тешится в битве. Не покоится меч на бедре у Кухулина, бард старинных времен. Утро встретит меня на равнине и заблестит на вороненых доспехах сына Семо. Но садись на вереск, о бард, и дай нам услышать твой голос. Раздели ты с нами веселую чашу и послушай песни Теморы".

"Не время, - ответствовал бард, - внимать веселой песне, когда могучие должны в сраженье сойтись, как мощные волны Лего. Почему так мрачна ты, Слимора,*** и безмолвны твои леса? Ни одна звезда зеленая не дрожит на вершине твоей, лунный луч не сияет на склоне. Но метеоры смерти летают здесь и водянисто-серые призраки мертвых. Почему так мрачна ты, Слимора, и безмолвны твои леса?"

*** Slia'-mor - _высокий холм_.