Поэт без пьедестала: Воспоминания об Иосифе Бродском

Я описала нашу вечеринку у Цехновицера, а также перечислила известный мне народ на Шейнинской даче в Зеленогорске, в том числе – Мишу Петрова, Беломлинских, Диму Бобышева и Марину Басманову. Ввиду отъезда в Москву я понятия не имела, что там произошло.

Но, услышав, что Бобышев и Марина вместе встречали Новый год, Иосиф помрачнел, словно почуял что-то неладное. Несколько минут он просидел молча и вдруг заторопился. Отставил в сторону полную тарелку, пробормотал, что его где-то ждут, и ушел.

Мы в тот момент не забеспокоились, потому что смены настроения, а также внезапные исчезновения и появления были Бродскому свойственны.

Но в тот раз мы зря потеряли бдительность. Через день Иосиф, вопреки здравому смыслу, уехал в Питер и 13 февраля был там арестован.

Бобышев, сразу по приезде Бродского домой, пришел к нему объясняться. Суть разговора известна только им двоим, но домыслы и вымыслы текли рекой.

Все соглашались на том, что Бобышев, из соображений порядочности, должен был мотивировать свой поступок внезапно вспыхнувшими непреодолимыми чувствами к Марине. Другого объяснения близкий друг дать бы не посмел. А вот были ли на самом деле эти чувства, вызывало всеобщее сомнение, тем более что жизнь и дальнейшие отношения с Мариной их никак не подтвердили.

Но, повторяю: все вышесказанное – не более чем домыслы. Только участники могли бы, если хотели, рассказать, как и чем они объясняли свои поступки.

Но Марина избрала молчание, а факты, изложенные Бобышевым в его малопристойном опусе «Я здесь» перевраны и перекручены. Выбранная им позиция обиженного гения вызывает, мягко говоря, недоумение. «От великого до смешного – старый клоун в роли соперника Бродского» – так называется рецензия Натальи Дардыкиной на произведение Бобышева«Я – здесь», опубликованная в журнале «В Новом Свете» за 21 – 23 ноября 2003 года. Впрочем, жизнь Бобышева – и творческая, и личная – оказалась настолько тусклой, что его можно только пожалеть, находись «он здесь» еще три сотни лет.

Узнав об измене Бобышева, и мы, Штерны, – вслед за Шейниными, Петровыми и Беломлинскими – осудили его и на долгие годы вычеркнули из списка живых. Не потому, конечно, что были строгих правил, а потому, что Бобышев оказался повинным в том, что произошло с Бродским дальше...

Впрочем, смею думать, что и без помощи Бобышева отношения Иосифа и Марины вряд ли имели счастливое будущее. Мне кажется, что, несмотря на состоявшееся примирение и попытки наладить общую жизнь, несмотря на приезд Марины в Норенскую и рождение сына Андрея, – их союз был обречен. Слишком уж несовместимы были их душевная организация, их темперамент и просто «энергетические ресурсы». Для Марины Иосиф был труден, чересчур интенсивен и невротичен, и его «вольтаж» был ей просто не по силам...

В стихотворении «Келломяки» Бродский писал:

...Ты бы могла сказать, скрепя
сердце, что попросту пыталась предохранить себя
от больших превращений, как та плотва...

Напряженности между ними способствовало также отрицательное отношение родителей с обеих сторон. Иосиф не раз жаловался, что Маринины родители его терпеть не могут и на порог не пускают. Он называл их «потомственными антисемитами». В свою очередь, Александру Ивановичу и Марии Моисеевне очень не нравилась Марина. Они этого не скрывали и с горечью повторяли: «Она такая чужая и холодная, что между ними может быть общего?» «Как будто у нее вместо крови по жилам разбавленное молоко течет...» – добавлял образно мыслящий Александр Иванович.

Когда родился Андрей, Иосиф был в совершенном отчаянии от того, что Марина отказалась дать сыну его фамилию и записала Басмановым. Мы вместе звонили адвокату Киселеву, спрашивая, можно ли на нее воздействовать в судебном порядке. «Воздействовать» было нельзя.

Мы утешали Иосифа, пытаясь объяснить ему, что Андрей не стал Бродским «назло» или из-за жгучего антисемитизма ее родителей. Просто в нашей стране Басмановым легче выжить, чем Бродским.

«Но могу я требовать, чтобы мой сын хотя бы был Иосифовичем!» – настаивал Бродский.

Марина записала Андрея Осиповичем, поделив, вероятно, его отцовство между Бродским и Мандельштамом.

Взрослого сына Бродский пригласил в гости в Америку и очень волновался перед его приездом. Какой он? Что любит? Чем живет? Поймут ли они друг друга? Иосиф был озабочен его здоровьем и попросил меня показать Андрея в Бостоне хорошему гастроэнтерологу. Я нашла «желудочную звезду», договорилась о визите, был назначен день и час... Иосиф благодарил, восхищался моей оперативностью, но... не приехал и даже не позвонил.

На вопросы, как они встретились, подружились ли, напоминает ли Андрей ему себя молодого, – Иосиф угрюмо ответил: «Наши отношения не сложились».

Забавная деталь: Бродский позвонил нам перед отъездом Андрея домой в Питер посоветоваться, купить или не купить ему видеомагнитофон.

«Конечно, купить, а в чем проблема?»