Поэт и Русалка

— Ах, вот в чем, оказывается, дело, — сказал Лукка совсем тихо. — Вы и в самом деле весьма интересные молодые люди… Коли уж, не моргнув глазом, ради этого сыплете золотом… Значит, вы не принадлежите к тем высокообразованным умам, которые считают, что наш век покончил с этими «бабкиными сказками»?

— Так уж сложилось, — сказал Пушкин.

— А вы отдаете себе отчет, господа, что ступили на смертельно опасную дорожку? Да, у вас очень серьезные лица, вы нисколечко не шутите… Да будет вам известно, это еще опаснее, нежели проникать в секреты карбонариев…

— Нам это известно лучше, чем вы думаете.

— Ну, вольному воля… Вы, господа, ухитрились заняться самым опасным делом, какое только можно вообразить.

— Хотите сказать, что ваше вознаграждение следует еще более увеличить?

Разбойник глянул на него строго и серьезно:

— Я хочу сказать, что может обернуться и так, что я откажусь от любой платы. Иногда никакие деньги…

Пушкин видел, что он говорит искренне. Разбойник, заранее отказывавшийся от солидного вознаграждения, представлял собой зрелище, мягко говоря, не вполне обыденное. Это-то как раз и доказывало, что иметь с ним дело, безусловно, стоит: мошенник посулил бы взяться за все, что только душе угодно…

— Будем надеяться, что до того, что вы имеете в виду, не дойдет.

— Что вас интересует?

— Должен признаться, я этого сейчас не знаю и сам, — сказал Пушкин. — Я очертил вам круг наших интересов, вот и все. Вы узнайте все, что только удастся узнать в кратчайшие сроки. Общая картина, если можно так выразиться. В случае, если нас заинтересует что-то конкретное, я так и скажу… а вы вправе будете отказаться, если испугаетесь…

— Потомок ди Монтеньякко ничего не боится, — с достоинством и некоторой обидой произнес Лукка. — Я всего лишь имею в виду, что существуют ситуации, когда здравомыслящий человек сочтет нужным вовремя отступить. И это не имеет ничего общего со страхом. Общая картина, говорите вы… Сто дукатов не будет слишком обременительной платой?

— Не думаю, — сказал Пушкин. — Вот только…

— О, не беспокойтесь! Я не привык ничего выдумывать и денег зря не беру… Могу я попросить назад свое оружие? Если вы пожелаете вернуться в город, карета к вашим услугам…

…Когда они вошли в свой апартамент, стояла уже глубокая ночь, но Луиджи Брамболини, устроивший себе в углу прихожей импровизированную постель, моментально проснулся, запалил свечу и, зевая, осведомился:

— Господа приятно провели время?

— Приятнее некуда, — сказал барон.

— Рад за вас… Ваш дядюшка, господа, особенных хлопот не доставил. Поначалу он и в самом деле порывался куда-то бежать, ссылался на срочные дела, доказывал, что вы ему вовсе не родственники, даже не земляки, что он — кукольник… но я поступил в полном соответствии с вашими указаниями, и он смирился. Сейчас почивает. И вот что еще, господа… — Малый состроил крайне озабоченную физиономию. — Вечером возле меня крутился какой-то тип, расспрашивал о вас — давно ли я вас знаю, чем вы занимаетесь и долго ли намерены оставаться во Флоренции… Одним словом, подавай ему все, что знаю. Я ему сказал чистую правду: что в услужении у вас всего несколько часов и знаю о вас не больше, чем про обратную сторону Луны… Субъект неприятный, как попавшая в ковшик с молодым вином жаба.

— Быть может, полиция проявляет бдительность? — спросил барон.

— Полицейских сыщиков, которые тут крутятся, я знаю наперечет, — заверил Луиджи. — Нет уж, он явно служит кому-то другому.

— И черт с ним, — сказал барон. — Мы люди честные, нам скрывать нечего.

— Не сомневаюсь, сударь. Я просто считал своим долгом предупредить, как исправному слуге и положено… Спокойной ночи, господа!

Они прошли в свой апартамент. Едва захлопнулась дверь, барон тяжко вздохнул:

— Ну вот, стоило приехать — и закрутилась вокруг какая-то сволочь… Кто такой?

— Самое печальное, что он может оказаться кем угодно, — ответил Пушкин. — А мы пока что не в состоянии догадаться, кто его послал… Зеваете?

— Да пора бы и на боковую, с пистолетом под подушкой.

— Что до меня, я пока что останусь на ногах, — сказал Пушкин. — Самое время поговорить с нашим дражайшим дядюшкой, который по непоседливости своей все же пытался сбежать, хотя обещал обратное. Он достаточно выспался, так что не грех и побеспокоить… — Он открыл дверь в соседнюю комнату и без церемоний громко позвал: — Дорогой дядюшка! Не побеседуете ли с кузенами, от которых вы недавно отрекались?

Глава XII ЛЮДИ ИЗ НАСТОЯЩЕГО И БУМАГИ ИЗ ПРОШЛОГО

На первый взгляд, все обстояло не только уютно, покойно, но и исполнено было самой что ни на есть деловой атмосферы. В руке Пушкина, вольготно устроившегося на обитых полосатой материей креслах, дымилась прозрачным синеватым дымком отличная сигара, перед ним на столике алело в чистейшем бокале превосходное вино, а хозяин кабинета, встретивший его со всем радушием и совершенно российским хлебосольством, говорил без умолку. Сыпал именами, датами, подробностями, без которых, экономии времени ради, можно было, пожалуй, и обойтись…