Поэтесса в жанре ню и другие рассказы

От бега раскраснелись, проголодались. Обед затянулся, были тосты, поздравления, вновь крики «Горько!», шампанское и другие праздничные напитки, но пока немного, главные запасы дожидались вечера. Затем высыпали во двор. Кто-то придумал лепить снеговика, все кинулись накатывать комья, бестолково и невпопад, отчего вместо классических трёх сделали четыре и, взгромоздив один на другой, получили хромого горбатого калеку. Такой урод нам не нужен! – заявили некоторые, среди них и мы с Настей, и мигом построили другого, благообразного. Остальные сказали, что их детище всё равно милее, а насчёт уродов – посмотрел бы кое-кто на себя! Завязался спор, куда громче в нём звучали девичьи голоса, и самая нетерпеливая из той команды направилась к нашему снеговику, явно замыслив сокрушить его. Ближе всех оказалась Настя, перехватила её, развернула и шлепком по мягкому месту отослала назад. Следом подбежала ещё одна – за своим гостинцем от Насти, вызвавшим притворно-гневный вопль. И девушка из наших подскочила к страшиле, размахнулась, но, прежде чем ударить, была захвачена в плен. Её кинулись выручать, и тут уж пошло настоящее сражение. Воевали боевые подруги, под ногами путалось несколько детей, летали снежки, кто-то сталкивался, падал, визг и хохот эхом отдавались в лесу…

Пока оба снеговика были целы. Настя не стремилась ломать чужого, но отгоняла всех, кто покушался на нашего. Досталось от неё и новорождённой Татьяне, но без усердия и телесных повреждений – больше по-театральному, напоказ.

В числе гостей были Даша и Олеся, дочки Саниного брата. Две задиристые непоседы, не дети, не взрослые – как раз на полпути. В первые минуты они словно бы стеснялись ввязываться в кутерьму, хихикали невдалеке и, кажется, спорили. Дашка, старшая на год, подбивала на что-то Олесю, подталкивала в спину, та упиралась, но вскоре махнула рукой: ладно, будь по-твоему! – и, допрыгав до чудища, мигом снесла ему полголовы. Даша тем временем подобралась к нашему красавцу и выдернула нос – банан вместо привычной морковки. Настя, в этот раз запоздавшая, подоспела, взяла её в охапку и отодвинула. Обмельчал противник, подумал я и отвлёкся. Ростом Даша едва доходила до Настиного подбородка, была довольно ладной и крепко сбитой, но всё равно даже девушкой назвать бы её не хотел. Обыкновенная, как сейчас говорится, школота.

Я безмятежно оглянулся и увидел, что теперь не Настя держит Дашу – наоборот, девчонка со спины схватила Настю и кружит вокруг себя. В какой миг всё изменилось?! Настя, быстро переступая, цеплялась за Дашкины руки, то отталкивала, то чуть ли не висла на них. Возможно, не я один смотрел в их сторону, но вряд ли у кого-то ещё так потемнело перед глазами. Почему, отчего?.. Будто сквозь солнечные очки я разглядел, как Настя присела и Даша с размаху, не замедлив движения, повалила её на бок.

Мир постепенно прояснялся. Я не понимал, что происходит, что чувствую. Разочарование? Или какую-то небывало острую жалость? Или…

Даша развернулась, подалась к нашему бедняге, уже потерявшему всю голову. Настя лёжа поймала её за штанину; Даша упала на четвереньки, тут же вскочила; поднялась и Настя, не без труда, на колено, затем, оттолкнувшись от примятого снега, в полный рост. Мгновение Даша будто колебалась, куда пойти, а потом они вновь схватились, обе в ярких курточках, вязаных шапках, Настя в рейтузах, Даша в зелёных брюках с накладными карманами. Брюки в шнурованных ботинках наступали, рейтузы в коротких сапожках отходили по дуге, провалились в рытвину, развернулись, кинулись бежать, мелькая серебряной полоской, но не в мою сторону, а туда, где метров десять – и увязнешь; брюки преследовали по пятам. Настя остановилась по щиколотку в снегу и вскрикнула, когда налетевшая Дашка подтянула её к себе; в следующий миг они накренились, рухнули, Настя оказалась было сверху, но Даша пружинисто сбросила её и взмыла на ноги. Едва Настя стала подниматься, как Даша опрокинула её вновь и, кажется, ещё раз или два; всё это было невозможно и неправильно, точно вывернуто наизнанку! Свёрнутая клубком, Настя кувырнулась на спину, Даша распутала её, шаг-другой провезла и неторопливо, будто нехотя, присела рядом. Настя вырывалась, отчаянно скребла каблуками. Я ощущал её мускулы, как продолжение своих, невольно посылал и принимал импульсы. Найдя опору, она выгнулась мостиком, Даша придавила и села верхом. Короткая пауза, новое усилие; сквозь окружающий шум и звон в собственных ушах я услышал выдох с призвуком стона…

Здесь меня ударило: что же стоишь, о глупец! Она теперь и видеть тебя не захочет.

Или ещё не поздно?.. Лихорадочно выдумывая оправдание, я поспешил к ним и добрался в тот миг, когда Дашка, прижав к снегу Настины локти, вполголоса спросила: «Успокоилась?»

– Девчонки, хватит, простудитесь.