Поэтесса в жанре ню и другие рассказы

Она смеялась с преувеличенной беззаботностью, выдающей волнение. Я был уверен, что понимаю его причину, и всё внутри холодело, будто огромные качели бросали меня от упоения Настиной красотой к сознанию полной её недоступности и обратно. Кажется, в вагоне нащупал правильный ответ, и чем ближе она становилась, тем сильнее вставала между нами её беззащитность. Вдруг уже недоумевает: почему до сих пор не взял за руку, не попытался обнять?.. Пока это можно было объяснить гостеприимством, заботой, серьёзными намерениями, в крайнем случае простительной робостью, – но, как ни выкручивайся, неизбежно наступит минута, когда весомой отговорки не найдёшь…

Волнообразно, через равные промежутки нарастая и стихая, гудела стиральная машина. На кухню бесшумно, держа хвост пушистой трубой, вплыла Лизка, стала тереться о наши ноги, потом села и, задрав голову, требовательно мяукнула.

– Тоже хочет, – улыбнулась Настя.

– Лизавета Ивановна, у нас своё, у тебя в миске своё, – сказал я. – Ты сегодня на лыжах не бегала. Ладно, держи, – и, вскрыв новый пакет, подсыпал корма.

– У нас есть собачка, тойтерьер. Джекки, такая кроха на длинных ногах. Я бы хотела ещё лабрадора.

– Да, они добрые, – отозвался я.

Мы чуть помолчали.

– Может, музыку? – спросил я. – Какую любишь?

– Самую разную. Давай лучше на твой вкус.

Я нашёл флешку с босановами Антонио Жобима. Настя при звуках Girl from Ipanema стала пританцовывать за столом и спохватилась, поймав мой взгляд:

– Ой…

– Продолжайте, не стесняйтесь.

– Я не могу на заказ, только по внутреннему побуждению.

– Ладно, подождём внутреннего побуждения.

– Бесполезно ждать, оно всегда внезапно…

Вскоре мы составили тарелки и чашки в посудомоечную машину и перебрались в комнату.

– Уютно у вас, – сказала Настя и кивнула на стоящий под окном мольберт: – Почему-то заранее думала, что это увижу. Ты художник?

– Любитель, самоучка. А вообще веб-программист, как и Саня, вместе учились. Так что тоже много времени провожу за компом.

– Ты же не просто так. Когда по делу, это совсем другое де… Ой, в общем, это совсем другое. А я инженер по медицинскому оборудованию. Но не работала по специальности ни дня, сначала с Олегом сидела, окончила заочно институт, потом стала искать что-то на дому. Научилась плести кружева, теперь каждую свободную минуту стучу коклюшками. С Таней познакомилась на мастер-классе.

– Вместе занимались?

– Она занималась, я уже вела. В клубе народного творчества.

– Вот мой прапрадедушка был настоящий художник.

– А это его или твои? – взглянула она на две картины в деревянных рамах, висящие на длинной стене напротив стола.

– Зимняя Ладога его, Приморский бульвар мой. Жил в Севастополе четыре года, седьмой, восьмой, девятый и десятый классы… Сейчас тоже быстро сполоснусь, ладно, а ты не скучай. Хочешь, посмотри мои рисунки, если интересно. Вот некоторые.

Я переложил из ящика стола на матрас тяжёлую папку, взял из шкафа полотенце и чистое бельё. В ванной, как обычно, захотелось петь, и я, намыливаясь, то про себя, то в четверть голоса примерял к бодрому мотиву Исаака Дунаевского совсем не подходящие, непонятно как возникшие в памяти слова:

Если всё живое лишь помарка
За короткий выморочный день,
На подвижной лестнице Ламарка
Я займу последнюю ступень…

Когда наконец вернулся в комнату, Настя, держа папку на коленях, разглядывала рисунки и Лиза тарахтела моторчиком, вытянувшись у её ног.

В голове ещё звучало, отдаляясь:

Человек проходит, как хозяин
С наливными рюмочками глаз…

– Мне очень нравится, – сказала Настя, – а что там за девочка постоянно встречается?

– Моя четвероюродная… или четырёхюродная? Не знаю, как правильно… В общем, тётя. Почти ровесница, на два года старше, мы вместе росли. Надя Бибичкова, год как Соколова.

– Был, наверное, влюблён?

– Когда подрос, классе в восьмом, понял, что считаю родной сестрой.

– Хорошая, такие добрые глаза. Вы сейчас видитесь?

– Виделись на её свадьбе и после ещё дважды по грустным поводам. У нас в роду много долгожителей, девяносто не предел.

– Моей прабабушке девяносто пять. Так это хорошо.

– Хорошо, конечно. Но, с другой стороны, может случиться несколько похорон подряд. Вот там и виделись последние два раза. Но скоро будет радостная причина, она уже на седьмом или восьмом месяце.

– Женщины считают в неделях, – улыбнулась Настя.

– Хочешь, познакомлю? Она скажет точно, на какой неделе.

– Посмотрим. А я взяла кое-что из рукоделия. Не собиралась, но Таня говорит: возьми, покажешь, вдруг кому-то понравится… Давай покажу тебе.

Настя вынула из рюкзака полиэтиленовый пакет, из него кружевной воротничок, приложила к своей блузе. Изумительно тонкая, ювелирная работа; серебряные нити, переплетённые с суровыми льняными, придавали ей драгоценный вид. Следом Настя достала такой же неземной красоты манжеты.

– Потрясающе! – сказал я.

– Спасибо.

– А где берёшь узоры?