Поэтические воззрения славян на природу. Стихии, языческие боги и животные

В дальнейших главах настоящего труда мы встретимся с народными сказаниями, уподобляющими разрушительный полет бури рыскающему голодному зверю, а вой ветров – плачущему ребенку; теперь же обращаем внимание читателя на два последние стиха. Греки называли облака летучими, окрыленными. Старонемецкая загадка (IX и X века), изображая снежную тучу птицею, говорит: «Esflog ein Vogel federlos auf einen Baum blattlos, da kam die Jungfrau mundlos und asz den Vogel federlos», т. e. прилетела бесперая птица = снег, пала на землю, лишенную зелени (т. е. осенью), пришла дева = Солнце и съела ту птицу, не имея рта = от жарких лучей солнца снег растаял. Загадка эта уцелела и в Литве, и в России: «летит птиця без крил, без ног, зварив кухар без огню, изjила пани без рота», или: «стоит дуб без корня, без ветвей, сидит на нем птица-вран; пришел к нему старик без ног, снял его без рук, заколол без ножа, сварил без огня, съел без зубов»[292]. Маннгардт приводит леттскую загадку «Птица летит – перья сыплются» (снеговое облако). Итак, туча уподобляется птице, а падающий из нее снег, ради его белизны и мягкости, перьям и пуху. По свидетельству Геродота, скифы считали северные страны неудобными для странствований, потому что они покрыты перьями; в Англии простой народ думает, что метель подымается оттого, что в это время на небе щиплют гусей, а в Германии, что древние богини (например, frau Holle) или ангелы вытрясают свои перины. Ту же мысль проводят и наши загадки: «к божьему мясоеду гусей щиплют» (снег идет); «белый лебедь на яйцах сидит» (поля, покрытые снегом). «Лебеди на крылах снег понесли», говорят про их отлет в теплые страны. На том же основании сблизила фантазия снег и с заячьим пухом: «заюшка беленький! полежи на мне; хоть тебе трудно, да мне хорошо» (снег на озимом хлебе).

Народные памятники ставят орла, сокола и ворона в близкие отношения к дубу, который издревле был признаваем за священное древо Перуна; так один из заговоров упоминает о вещем вороне, свившем себе гнездо на семи дубах; в старинной песне поется:

На дубу сидит тут черный ворон,
А и ноги, нос – чти огонь горят.

В сказках орел, сокол и ворон сидят перед своими дворцами на высоких дубах. Огненный клюв дается ворону как эмблема молниеносной стрелы; под влиянием того же воззрения клюв его представляется железным острием, которым он всякого поражает насмерть, и как в вышеприведенной загадке орел принят за поэтический образ ружейного выстрела, так и ворон и вообще птица служит в народных загадках для подобного же обозначения: «летит ворон – нос окован, где ткнет – руда канет»; «летит птица – во рту спица, на носу смерть»[293]. Немцы ночного ворона (nachtrabe; эпитет черный или ночной, приданный ворону ради цвета его перьев, в мифических представлениях послужил указанием на мрак грозовой тучи) называют железною птицею; народное поверье дает ему железные или медные крылья, ударом которых он убивает до смерти. В заговорах призывается на помощь птица с железным носом и медными когтями. В связи с этими данными возникло поверье, что если ружейное дуло вымазать кровью ворона, то ружье станет бить без промаха, т. е. так же метко, как бьет молниеносная стрела, вылетающая из дождевой тучи. Что в старину вороны пользовались у славян религиозным почетом – на это находим указание в Краледворской рукописи; жалуясь на притеснения чужеземцев родной вере, чешская песня говорит: «пришли чужеземцы в нашу родину, сокрушили богов, посекли заповедные деревья и всполошили воронов из священных дубрав». Доныне русские простолюдины не решаются стрелять в ворона; от такого выстрела, по их мнению, непременно испортится ружье.

Сова, как птица ночная с большими светящимися и способными видеть по тьме глазами, дала свой образ для олицетворения черной тучи, сверкающей молниями. Греки и римляне считали ее птицею, посвященною богине-громовнице – воинственной Афине (Минерве); сова по-гречески γλαυξ α γλαυχϖπιζ (светлоокая) был обычный эпитет Афины. Народная русская загадка именем совы означает огонь. «Летела сова из красного села, села сова на четыре кола» (горящие лучины или огонь в светце с четырьмя ушками. По польским преданиям, злой дух, превращаясь в сову, сторожит драгоценные клады.