Поэтические воззрения славян на природу. Стихии, языческие боги и животные

Яйцо, как метафора солнца и молнии, принимается в мифологии за символ весеннего возрождения природы, за источник ее творческих сил. Когда холодное дыхание зимы налагает на небо и землю печать смерти и разрушения, в этом яйце таится зародыш будущей жизни, и с приходом весны из него созидается новый мир. Космогонические мифы суть, собственно, сказания о весеннем обновлении природы. Персы верили, что вначале не было ничего, кроме божества; потом родилось яйцо, и когда оно созрело – из него явилась вселенная с ясным солнцем и луною[325]; они величали яйцо в своих священных песнях и держали в храмах литые металлические его изображения. Индийское предание о создании мира говорит о золотом яйце, которое плавало в водах, т. е. в дождевых потоках облачного неба. По преданию, записанному Геродотом, мир создан из яйца, положенного баснословной птицею Фениксом в святилище Гелиоса. Греческие и римские философы происхождение вселенной вели от яйца (ab ovo), а в наших старинных рукописях повторяются византийские уподобления мира – яйцу; так, например, в одной рукописи читаем: «о яйце свидетельство Иоанна Дамаскина: небо и земля по всему подобны яйцу – скорлупа аки небо, плева аки облацы, белок аки вода, желток аки земля». Калевала рассказывает, что в начале веков могучий Вейнемейнен носился по широкому морю (= облачному небу); вдруг прилетает орел, садится к нему на колено, вьет гнездо и кладет яйца. Вейнемейнен чувствует, что колено его согревается, тряхнул им – и орлиные яйца падают в море и разбиваются; из разбитых яиц он творит солнце, луну и звезды, приговаривая эти вещие слова: «будь, исподняя скорлупа – землею, а верхняя небом! Светися, белок, на небе солнцем, а ты, желток, разгоняй ночную темноту луною! А что осталось от яиц, пусть пойдет на звезды!» Уподобляя круглый свод неба верхней половине яичной скорлупы, предполагали, что нижняя ее половина спускалась вниз и замыкала собою подземный мир. Таким образом, не только солнце, но и вся вселенная представлялась одним огромным яйцом. Творение солнца из яичного белка, а луны из желтка согласуется с теми эпитетами, которыми равно обозначалось и сияние небесных светил, и блеск благородных металлов; как солнце и луна уподоблялись золоту и серебру, так то же уподобление допускалось и по отношению к составным частям яйца. Литовская загадка так определяет яйцо: «разбил я лед (= скорлупу) – и нашел серебро (= белок), разбил серебро – и нашел золото (= желток). Придавая небесным светилам человеческие образы, венгерская сказка говорит о двух златовласых малютках, которые вылупились из золотых яиц вороны: у одного во лбу солнце, у другого – звезда, что напоминает близнецов Диоскуров (Кастора и Поллукса), рожденных из яиц Леды (от Зевса-лебедя) и блистающих на небе звездами. В Персии до позднейшего времени соблюдался обычай – в марте месяце, т. е. при весеннем возрождении природы, биться красными яйцами, ставить их на стол и посылать в дар своим друзьям. У нас красные и желтые яйца играют важную роль на праздник Светло-Христова Воскресения, совпадающий со временем древнеязыческого чествования творческим силам весны, и самый цвет, в который они окрашиваются, знаменателен: оба эпитета красный и желтый связываются с понятием яркого солнечного света. На Светлую неделю простолюдины катают красные яйца, бьются и меняются ими. Монастырские наказы XVII века, наряду с другими суеверными обрядами, запрещают крестьянам биться яйцами; следовательно, в этом обыкновении видели тогда дело, противное вере. В глазах народа яйцо, особенно – красное, пасхальное, получило значение средства, наделяющего плодородием и здоровьем. На праздник Пасхи крестьяне ставят на стол кадку с зернами пшеницы, зарывая в ней яйцо, и зерна эти берегут для посева; отправляясь сеять лен, кладут в мешок, наполненный семенами, яйца, а при посеве конопли разбрасывают по полю яичную скорлупу с таким приговором: «роды, Боже, конопли билы, як яйца!» В день Вознесения ходят на поля, засеянные рожью, и подкидывают кверху красные яйца, чтобы рожь так же высоко поднялась (вознеслась), как подброшенное яйцо. Первые три яйца от курицы, которая прежде других начала нестись, употребляются для гаданья о будущем урожае; для этого замечают, в каком порядке, по времени, они были снесены, и потом взвешивают их: если первое яйцо тяжело – то лучший урожай будет от раннего посева, если тянет сильнее второе яйцо – то от среднего, а если третье – то от позднего (Саратов. и Перм. губ.). Заслышав впервые весенний гром, крестьяне умываются водою с красного яйца – на красоту, счастие и здоровье: яйцу, следовательно, придается то же значение, что и «громовой стрелке»; для того, чтобы лицо было чисто, чтобы не было на нем пятен (веснушек), гладят его первым яйцом, снесенным рябенькою курицею. На Юрьев день, выгоняя скот в поле, гладят лошадей по хребту от головы до хвоста пасхальным яйцом и приговаривают: «как яичко гладко и кругло, так моя лошадушка будь и гладка, и сыта!» Чтобы волки не трогали скотины, надо обнесть кругом пастбища первое яйцо, снесенное черною курицею, и оставить его в поле[326]: как весенняя гроза разгоняет рыщущих волками демонов зимы, так эмблема молнии – яйцо получило силу отгонять обыкновенных волков. При пожарах обносят вокруг загоревшегося здания яйцо, которым христосовались на первый день светлого праздника, и верят, что огонь далее не распространится; яйцо это, брошенное в пламя пожара, по мнению крестьян, тотчас же погашает его; средства эти почитаются особенно спасительными в тех случаях, когда пожар произошел от удара грозы. Чехи, чтобы предохранить избу от громового удара, бросают через яйцо, снесенное в зеленый четверг (Donnerstag) и освященное на светлый праздник. Те же поверья соединяются и с Перуновой веткою (donnerruthe).