Поэты пражского «Скита»

Матросы грустную песню пели.
              Пыхтел табаком трактир.
Ты пил четвертую пинту эля
              И резал голландский сыр.
Как гончие, в небесах бежали
              Недели. Но таял след.
Хоть в каждой ратуше и держали
              Расплывшийся твой портрет.
Острил кабатчик. Стучали двери.
              И карты сдавал галдеж.
Сейчас вернется красотка Мери,
              И с нею ты спать пойдешь.
И все тревоги забудешь с нею.
              Она тебе сварит чай.
А рано утром ты ей гинею
              Подаришь, сказав: «Прощай.
Я этой ночью уже в Париже.
              Полгода меня не жди…»
Но что с ней входит за шкипер рыжий,
              С медалями на груди?
Огнем горит на лице сожженном
              Пушистая борода.
Лепечет Мери: «Я вижу Джона…
              Пожалуйте, сэр, сюда…»
Она садится. Блестит колено,
              Заштопанное кружком.
А ты, как следует джентльмену.
              Знакомишься с моряком.
«О, из Бомбея до нас не близко…»
              Порхают в дыму слова.
И ты стаканами глушишь виски,
              И кружится голова.
Растут, качаясь, из трубки стебли —
              Лиловый тюльпан расцвел…
Плывут в тумане густом констебли —
              Под ними волнами пол.
Бегут. А шкипер встает устало:
              «Он пьян совсем, господа…»
Кружась, на стол залитый упала
              Привязанная борода.

3

Над морем голов колыхаются важно
              Белые парики.
На плюшевых стульях двенадцать присяжных —
              Лорды и мясники.
Небритый, глаза помутнели от муки, —
              Ты затравленный волк.
Теперь ты попался в умытые руки
              Исполнявших свой долг.
Их лица, как лики святых на иконах,
              Речи их, как псалмы, —
Но странно подобны их своды законов
              Темным сводам тюрьмы.
Один, как в концерте, с улыбкой невинной
              Пальцем стукает в такт.
Пока оглашают убийственно длинный
              Обвинительный акт.
Другой притворяется и лицемерит.
              Строго щурится вниз;
Он молод и есть у него своя Мери —
              Очень юная мисс.
А сам председатель поэмами Шелли
              Занят. Скучно судье —
Он знает, тебя ожидают качели,
              По такой-то статье.
И пусть развивает бульварную повесть
              Высохший прокурор.
Но только твоя не смущается совесть —
              Ты убийца и вор.
Ты запахи знаешь железа и крови.
              Смерть тебе не страшна.
И вот произносит, не дрогнув: «Виновен»,
              Розовый старшина.
Присяжных ждут дома веселые дети.
              Ужин, туфли, камин…
              «Именем…» — в черном берете —
Милорд-председатель… Аминь.

4