Поэты пражского «Скита»

С дыханьем застаревшей тишины
Когда приходит девственная осень,
Как пажити библейской старины
Прилежной Руфью сжатые колосья.

Из сырости рассвета и луны,

Когда туман росы алмазы сбросит.
Влюбленной Суламифи и весны
Гортанный окрик ветер переспросит.

Усталой горстью сыплю семена,

Вечерних птиц приманивая к дому,
И первая звезда едва видна
По древнему сиянью золотому.

Как вечер, поджидающий стиха,

То мудрая жена зажгла лампаду.
Распев благочестивого стиха
Встречает тьму по древнему обряду.

[29.IX.1927] «Воля России». 1928. № 1

ПОД ФЛОРЕНЦИЕЙ

Далеких гор осенние вершины
Встречает утро синих Апеннин,
И облаков жемчужные лавины
Окрасил рдяно утренний рубин.

И зелень мутную осенний сизый иней

Покрыл застывшим тусклым серебром,
 И день клубится призрачный и синий,
И пахнет холод сладко и остро.

Спит осень, утомленная менада,

На склоне гор, где мерзнет бузина,
Где тянется вдоль утреннего сада
Простая флорентийская стена.

[31.X.1925] «Воля России». 1928. № 1

ИТАЛЬЯНСКИЕ СОНЕТЫ

I. Посвящение

На догоревший жертвенный костер,
Смывая кровь, сочится влага Леты.
Среди долин, уже не раз воспетых,
Как дым курений — ночь. В ее простор

Опустошенный движет кругозор

Восторг тяжелый сдержанных обетов.
Глухую боль отверженья изведав,
Мечтам не отогнать видений хор.

Сквозь голубые облачные весны

Колчан лучей рассыпан золотой,
И воздуха неслыханная поступь
Над медленно подъятой головой.

Седой луны блуждает призрак пленный.

Душа сгорает в радости мгновенной.

II. Сожжение Савонаролы

Смывая кровь, сочится влага Леты,
В святом молчаньи отошли века.
Порой ко мне летит издалека
Размеренность классических сонетов.

К сожжению, под чернотой беретов,

Бежит толпа, и, чудно глубока,
Столпила ночь косые облака
Над святостью монашеских обетов.

На грозных крыльях флорентийской стаи,

Взлетев, слегла мятежная душа,
И стережет задумчивость густая
Избыток недоступного ковша.

И площадью зловещего сожженья

Я прохожу неповторимой тенью.

III. Джоконда

Среди долин, уже не раз воспетых,
Седые льды и празелень полей
Перецветают в красках все живей,
И мхом и льдом благоухает лето.

И суеверней диких амулетов

Бесцветный знак изогнутых бровей.
Цветов миндаля кожа розовей,
И край одежды ало-фиолетов.

Из светлых жал, из дымного топаза

Глядит раздвинутый меж жадных век
Открытый мрак животного экстаза,
И грех, как червь, улыбкой рот рассек.

Но даже голоса созревшей страсти

Не шевельнут скрестившихся запястий.

IV. Гробница