Поэты пражского «Скита»

Мне любовей прискучили смеси,
равноценность обычных начал;
я на гвоздь свою душу повесил
и баюкал ее по ночам.

Но из мяса кровавого свечи,

черным дымом сердящий свист,
мне не страшны чугунные встречи,
и во мраке я буду чист.

Надоевший ли солнечный разум,

опоясанный крыльями птиц, —
взлет на небо — но только не сразу —
постепенно, как вывих ключиц.

Кто откроет мне жизни двери?

без души — загорится ль свеча?
Я любил, потому что не верил,
и молчаньем своим отвечал.

КЕРАМИКА [89]

I. ПОСВЯЩЕНИЕ

Нет, ни одной строки — доколе
моя упорная душа
со звездой карты не отколет
и в ночь не опрокинет шар.

Нет, никогда — доколе профиль

не выжжется в моем мозгу
и, отразившись в черном кофе,
качнется — сгинув в какаду.

И только в прутьях клетки старой

хохол блеснет и острый клюв —
над чашкой — золотистым паром
когтисто лапу протянув.

II

В почтовой конторе и сегодня так сини
глаза продавщицы, но марок кайма,
но белый конверт, как за окнами иней,
и сторож, стуча деревяшкой, хромал.

По стенам — пестры — расписанья о лете,

о разных курортах, о ваннах, и там
крученых, пеньковых и шелковых петель
бездумье опутает по городам.

И так, не сегодня ли, завтра, но все же

зачем и когда и придет ли ответ,
когда такой терпкой гримасою прожил
всю жизнь — ненужных и скомканных смет.

Но вот перед тем, как захлопнуть окошко,

— Пора, уходите, прием до шести, —
мелькнет продавщица и простенькой брошкой
как будто насмешливо бросит — прости.

Как сторож, сметая обрывки в корзину,

стучит деревяшкой, и иней в окне.
Не вспомню, зачем и куда я закинул
письмо заказное и, кажется, мне…

III

В таверне, в трюмо, на столах и эстраде —
где в облаке дыма краснеет стекло,
в стекле отражаясь, я медленно гладил
залитую скатерть и призрачный стол.

И дергаясь в такт под ударами бубна,

рвался через дым, через звуки туда,
где медленно плыло норвежское судно —
на плоских обоях — в пятнистую даль.

Но крепкие руки у пьяных матросов.

И в щепы, и с криком летит табурет.
— Смотри, я на мертвое судно забросил
бочонок с водою и ящик галет.

Увидишь — не хватит; не хватит, не хватит…

Я с ужасом пьяным схватился за стул.
— Поверь мне — и, скрипнув зубами, с проклятьем
с разбегу на стену и в трюм сиганул.

И все разорвалось. И в треске, и в искрах

летят обгоревшие струны, смычки.
Но голос кричит сквозь соленые брызги:
— Крепчает, держись и канат закрепи!

IV