Поэты пушкинской поры

Нет, злобою людской и мраком гробовым
Надежд похищенных ничто не заменяет,
Когда под гибельным дыханьем роковым
И мыслей гаснет огнь, и сердце увядает!

Тогда не только роз слетает цвет с ланит,

Но самая душа, лишась очарованья,
Теряет свежесть чувств, и всё ее томит
В пустыне бытия тоской воспоминанья.

Тогда враждебный вихрь страдальцев жалких

сих,
Не исчезающих под яростью волненья,
В пучину грозную влечет пороков злых
Или бросает их на камни преступленья[6].

Гроза свирепствует, ревут громады волн;

Не блещут в очи им отрадные светилы…
Уж нет кормы, уже в щепы разбит их челн,
И бездна залила их сердцу берег милый!

Тогда несчастного объемлет душу хлад,

Как смерти страшное и мразное дыханье…
Ах! жизнь без прелести и сладостных отрад —
Без дружбы и любви – одно лишь наказанье!

Тогда бесчувственны к страданьям мы чужим;

Нет страсти ни к чему в душе осиротелой.
Блеснет ли взор чела под сумраком густым?
То блеск слезы… но блеск слезы оледенелой!

Появится ль порой улыбка на устах?

Так метеор во тьме могилу озаряет;
Так плющ, виющийся на башенных стенах,
Зубцы их ветхие гирляндами венчает.

«О башня! ты крепка», – прохожий говорит.

И правда, всё на ней снаружи зеленеет;
Внутри ж, под камнями, ужасный змей лежит,
Всё развалилося, всё мрачно и всё тлеет.

Ах! если бы я мог по-прежнему питать

Чувствительности огнь в груди моей застылой!
По-прежнему любить…[7] иль слезы проливать!..
Тогда бы на пути сей жизни, мне постылой,

Отраден сердцу был и мутных слез ручей!..

Мои душевные потери невозвратны,
Я знаю; но в степи, где свежих нет ключей,
И воды горькие для путника приятны![8]

СЛЕЗЫ