Когда в ледяшки превратятся ноги,А путь лежит в Крестовую губу,Ты будешь счастлив, посреди дорогиНаткнувшись на охотничью избу.Я дверь открыл. Здесь было все, что нужноДля путника, озябшего в ночи:Дрова, дымясь, потрескивали дружноИ громко пел кофейник на печи.Но для того, кто двое страшных сутокПлутал по тундре, не смыкая глаз,Милей огня и добрых самокрутокНа низких нарах брошенный матрац.Я слышал сквозь дремоту, как мужчинаРастер мне ноги и раздел меня,Закутал по-домашнему овчинойИ в горло вылил два глотка огня…А утром только узкий след от нартыБежал на юг пустынной белизной,Да наспех нарисованная картаСреди мешков лежала предо мной.Начерченную углем на газете,Ту карту до сих пор я берегу,Но кто навел хребты и горы эти,По ней никак узнать я не могу.Я не запомнил ни его походки,Ни голоса, ни взгляда, ни лица;Не знаю — то ль мы были одногодки,Иль старше был он моего отца.Но год за годом кажется все чаще,Что я встречаюсь постоянно с нимВ поселках, поездах, таежных чащах…И каждый раз — под именем другим.
1940
ПОХОДНЫЙ РЮКЗАК
Над моею кроватьюВсе годы висит неизменноПобуревший на солнце,Потертый походный рюкзак.В нем хранятся консервы,Одежды запасная смена,В боковом отделенье —Завернутый в кальку табак.Может, завтрашней ночьюПрибудет приказ управленьяИ, с тобой не простившись,Рюкзак я поспешно сниму…От ночлега к ночлегу —Лишь только дорога оленьяДа в мерцании сполоховБерег, бегущий во тьму.Мы изведали в жизниТак много бессрочных прощаний,Что умеем разлукуС улыбкой спокойной встречать;Но ни разу тебеНе писал я своих завещаний;Да, по совести, что яИ мог бы тебе завещать?Разве только, чтоб рукописьБережно спрятала в ящик,И прикрыла газетойНеоконченный лист чертежа,Да, меня вспоминая,Склонялась над мальчиком спящим,И отцом бы и матерьюСразу для сына служа.Но я знаю тебя,Ты и рукопись бережно спрячешь,От людей постороннихПрикроешь ревниво чертежИ, письма дожидаясь,Украдкой над сыном поплачешь,Раз по десять, босая,Ты за ночь к нему подойдешь.В беспрерывных походахНам легче шагать под метелью,Коль на горных вершинахОгни путевые видны.А рюкзак для тогоИ висит у меня над постелью,Чтобы сын в свое времяЗабрал бы его со стены.
1941
НА ВЫСОТЕ Н
На развороченные дотыЛегли прожектора лучи,И эти темные высотыВдруг стали светлыми в ночи…А мы в снегу, на склонах голых,Лежали молча, где легли,Не подымали век тяжелых —Высот увидеть не могли.Но, утверждая наше право,За нами вслед на горы теВсходила воинская славаИ нас искала в темноте.