Поезд

– Мой отец, Яша. Николай Георгиевич Кацетадзе. Обыкновенный труженик железной дороги. Честный, порядочный человек. И друзья его. У него было много друзей, Яша. Гораздо больше, думаю, чем у нас с тобой.

– Кто их считал, Аполлон Николаевич, друзей?

– Я считал, Яша. Когда хоронили отца… А за твоим Стороженкой пятеро сталеваров-стеклотарщиков понесут в мозолистых ладонях дюжину поллитровых бутылок. А после распития на могилке сдадут где-нибудь, не пропадать же добру.

Яша рассмеялся. Когда он смеялся, из-под тонкой губы выдавались розовые десны. Аполлон отвернулся в сторону.

– Очень смешно, – проговорил Яша. – Только убежден, что за гробом Стороженки пойдет весь вагонный участок. И знаете почему?

– Из любопытства, – произнес Аполлон.

– Именно. Чтобы узнать, как железная дорога будет теперь справляться с проблемой порожних бутылок. Иначе говоря – куда нести сдавать добро!

– Ты за частное предпринимательство, Яша, – отшутился Аполлон.

– Я за разумную инициативу, Аполлон Николаевич, – серьезно ответил Яша. – В этом плане даже нашу проводниковскую суету я рассматриваю как общегосударственное дело.

– Ну?! Интересно.

– Именно. Взгляните на полку, Аполлон Николаевич. Там целый склад посылок. Обычным своим ходом через почту они бы шли не меньше двух-трех недель. При этом почта выставит множество условий, чтобы не принять: и не так прошито, и не так прибито, и не так надписано. Опять же очереди, особенно в праздники… Мы же за скромную плату доставляем из рук в руки в самый короткий срок. Пропажа исключена, фирма гарантирует… Или те же безбилетники! Если дорога не может организовать нормальную продажу билетов и не гонять полупустые вагоны… Предпринимательство, Аполлон Николаевич, возникает там, где государство дает слабину. Ибо жизнь не терпит пустот, тут же находятся люди, которые заполняют своей предприимчивостью пустоту. Если хотите – здоровая конкуренция. Именно она в какой-то степени и толкает государство на решение проблем, иначе частник закидает шапками. И нечего на это закрывать глаза, отворачиваться в спесивом высокомерии, малевать лозунги и призывы. Надо на вещи смотреть трезво – от этого государство только выиграет, ибо на его стороне гораздо больше возможностей, чем у нас, диких частников… Вот поэтому, дорогой мой начальник, поведение вышеназванной Косилки я рассматриваю как мерзость. Он есть клоп, который, пользуясь своим официальным положением, сосет кровь и у государства и у нас, проводников. Ничего при этом не давая взамен. Он не спит стоя, не стоит часами в тамбуре, уступив свое место человеку, не сумевшему из-за головотяпства купить билет на поезд. Он – паразит… И в этом наше с ним принципиальное различие, вопреки вашему утверждению, дорогой Аполлон Николаевич… А главное в нашей конкуренции с государством то, что оно под нашим давлением выдвигает из своих рядов талантливых и энергичных людей, способных решать проблемы. И убирает всякий балласт: тупарей чванливых, блатников, которые все тормозят. И часто не из корысти, а оттого, что неспособны. Но держатся за зарплату, за привилегии, да и просто из тупости. А иначе… Иначе плохо будет, Аполлон Николаевич, уверяю вас. Плохо будет…

– Умный ты очень, Яша.

– Именно! В шахматы играю для своей пользы. Газеты почитываю. В газетах обо всем этом пишут, а я грамотный, с законченным высшим. А главное – люди разговаривают везде, в любом купе. И об одном и том же.

– Умный ты очень, Яша, – повторил Аполлон. – С твоим бы умом другим делом бы заняться.

– Так занимался же, Аполлон Николаевич! Честно занимался… Вы когда-нибудь попадали, скажем, в инстанцию, где надо что-то согласовать, что-то утвердить? Разумный, нужный проект утвердить! Из-за этих инстанций я и сбежал. Когда смотрят на тебя чистыми глазами и говорят на белое – черное. Или ничего не говорят – молчат! Умолкают сразу после того, как сойдут с трибуны, где призывали всех творить добро. Я подловил однажды такого оратора после выступления. Подошел и говорю: «Подпишите, завод может остановиться. Вы только что говорили о том, что завод не должен останавливаться!»…Не подписал, подлец. В туалет убежал. И как провалился в унитаз. Я и уволился. Пошел в проводники, сам себе хозяин. А ведь и я не без роду-племени. Отец – известный хирург, мать поет в опере. Вполне обеспеченные люди. Да и я неплохо зарабатывал. А бросил все, ушел под начальство человека, который сам все решает…

– Спасибо, Яша. Приятные слова говоришь, генацвале, – Аполлон погладил усы. – Хорошо рассуждаешь, сукин сын. Тамада из тебя отличный, тоже профессия не простая, – Аполлон встал, подобрал фуражку, надел ее по всей форме. – Засиделся я у тебя.

– Понимаю, – со значением ответил Яша.

– Ни черта ты не понимаешь… Я именно к тебе и шел, – Аполлон остановился в дверях, обернулся, уперся руками в боковины. – Подумай, Яша, если мы все такие умные, все понимаем. А живем так, как мы живем… Есть же люди, которые все понимают, как и мы, да только… Человеческое достоинство у них еще есть. Я знаю таких, Яша, знаю…