Поезд

– Знаю, что не только, – подхватил Прохоров и, переждав, потянулся к столу. Наполнил рюмку и махом опрокинул в широко раскрытый рот, поморщился, подхватил ломтик колбасы, закусил. – Так-то лучше… А то возится Елизавета, понимаешь, точно банкет в честь короля… Расскажи, как меня снимали.

– А ты не знаешь? – оторопел Свиридов.

– Рассказывали ребята… Но ты расскажи по-честному.

– Плохо тебя снимали, Савелий. Министр был очень сердит.

– Подробней расскажи, Алешка. Я, может быть, ради этого и пришел сегодня, не выдержал.

– Вот как? – удивился Свиридов. – Ты, оказывается, мазохист… Что-то мне не хочется вспоминать, как тебя снимали.

– Расскажи, как тебя назначали.

– Хорошо назначали, уважительно, – ответил Свиридов.

– Да. Назначать могут по-разному, знаю, – кивнул Прохоров. – И в Кремле был?

– Возили и в Кремль.

– К самому-самому по нашим делам?

– К нему.

– Ну и как, не томи?!

В этих словах слышалось нечто большее, чем просто любопытство.

– Подробней рассказывай, не жмись, – Прохоров всматривался в узкое высоколобое лицо институтского приятеля.

– Особенных подробностей здесь нет. Не более десяти минут говорили, – и, боясь, что Савелий примет его краткость за высокомерие, вздохнул. – Министр усадил меня в свой лимузин, и мы поехали в Кремль, в Совет Министров. Поднялись наверх…

– Так сразу и поднялись? – ворчливо прервал Савелий. – А проверка документов? А гардероб? Не в пальто же вы туда ввалились.

– Ну ты даешь! – рассердился Свиридов. – Как маленький.

– Мне все интересно. Меня туда не приглашали.

– И правильно сделали, – буркнул Свиридов.

– Ты полегче. Когда меня назначали, такого протокола не было. Другие времена.

– Делом занимаемся серьезным, вот и пригласили, – прервал Свиридов.

– И тогда занимались тем же делом. Другие времена были… Ладно, не отвлекайся.

– Словом, поднялись на этаж, не помню на какой, волновался.

– Вот всегда ты так, – обидчиво вставил Прохоров.

– Просторная приемная. Два молодых человека: один вроде посветлее, второй чернявый. Референты. Или секретари… В назначенное время нас пригласили в кабинет… Сам вышел из-за стола, руку пожал мне, министру. Усадил в кресло. Сел напротив, вроде как бы неофициально. – Свиридов взглянул на Прохорова и качнул головой. – Черт бы тебя взял, Савка… Кабинет как кабинет. Меньше приемной. Портреты основоположников. Шкафы с книгами. В стороне стол для заседаний… Волновался я, не все запомнил… Ну и зануда ты, Савка, – Свиридов вздохнул. – Министр меня коротко представил… Сам улыбается и говорит: «Слышал я, Алексей Платонович, что вы в свое время отказались от назначения в Главк. Думаю, теперь вам будет неудобно отказываться от назначения начальником Североградской дороги». Тут министр вставил шутя, мол, пусть только откажется… Потом поговорили о практических задачах дороги. Знает ситуацию человек, сразу чувствуется… И память такая – цифры приводит…

– Меня не вспоминал?

– Нет, о тебе он как-то забыл, хотя память у него отменная… Если уж ты такой мазохист, расскажи, как тебя на бюро обкома «чествовали», здесь, в Северограде.

– Не было пока бюро. Я же не придуриваюсь, Алеша у меня и впрямь обнаружили микроинфаркт. В больнице отлеживался. Три дня как дома…

– И сразу водочку вспомнил.

– Я ее и не забывал, – неожиданно засмеялся Прохоров.

Елизавета пригласила к столу.

– Глаза разбегаются! – воскликнул Прохоров. – Одна из самых мучительных проблем изобилия – проблема выбора. Нет выбора – на душе покой.

– Советую тебе, Савелий, салат из крабов, – улыбнулась Елизавета.

– Вот, Алеша, прощен. На «ты» ко мне обратилась твоя красавица… Выпьем за нее, нашу ненаглядную, а? Одобряю твой выбор, Алеша, холостяк наш кадровый… Знаешь, Лиза, нас было три товарища…

– Знаю, знаю. Слышала. Прошу не отвлекаться.

Они выпили. Свиридов украдкой взглянул на часы. Вот служба – чем бы ни занимался, на часы поглядывай. Почему же не звонят? Не случилось ли что на тысячекилометровой дороге? Казалось, радоваться надо, что не звонят. Нет, сердце гложут сомнения. Не может быть, чтобы все было гладко. Изнуряющая, постоянная мысль – что-то непременно должно произойти. Неужели наступит время, когда дорога ответит на заботу о себе добротой и спокойствием? Или тогда это уже будет не дорога, а забытый всеми глухой проезжий тракт…

– Хотите анекдот? Сосед по койке рассказал, в больнице, – предложил Прохоров. – Немец, значит, приходит в билетную кассу и учиняет скандал…

– Кто? – не расслышал Свиридов.

– Немец. В Германии… Пришел в железнодорожную кассу с упреком. Дескать, он просил билет у окна вагона, а ему дали в проходе, безобразие. Так и вынужден был ехать, сидя в проходе. Кассир ему отвечает: мол, поменялись бы с кем-нибудь, чтобы сидеть у окна, как вам нравится. «В том-то и дело, – отвечает немец кассиру, – что меняться было не с кем: во всем вагоне я был один».

За столом раздался смех.

– Вот скучные люди, никакой предприимчивости, – смеялась Елизавета. – Нашего бы дядечку в пустой вагон. Огляделся бы и сразу пропил пару полок, а на оставшихся вырезал свое имя.