Поезд

– Что?

– Отодвинься, говорю. У меня мысли разбегаются.

– Ох и шалун ты, Муртазик-тазик, – Галина покачала головой, но искушать судьбу не стала, отодвинулась, еще сильнее распаляя станционного рабочего Муртаза Расилова.

Стараясь подольше побыть с Галиной, Муртаз накручивал невероятные страхи вокруг тревожно светившей индикаторной лампочки на щите служебного отделения восемнадцатого вагона кисловодского поезда…

Отделение дорожной милиции на главном вокзале Северограда находилось в конце шестой платформы. Чтобы добраться до него, требовалось время даже такому легкому на ногу ходоку, как Муртаз Расилов. В который раз проклинал он момент, когда на грузовом дворе столкнулся со стариком и его тюками. Может, ему и показалось, что индикаторные лампы на щите горели неодинаково. Поднимут шухер на всю дорогу, а потом засмеют, прохода не дадут.

Сомнение мучило Муртаза Расилова, а ноги, точно чужие, вышагивали в сторону отделения милиции. До прихода фирменного поезда оставалось полчаса. Конечно, Челкаш не осудит, если к прибытию поезда в бригаде не окажется Расилова, ребята подменят, ничего страшного, тем более сороконожку он пригнал. Но связываться с милицией не хотелось. Вот характер?! Другой бы уже все забыл, тем более минусовая утечка. Случись что с вагоном, давно бы вся дорога гудела. Может, и вправду плюнуть-растереть? И Муртаз дал себе слово: если не примут его в милиции – все! Закроет для себя эту историю…

Сотрудник милиции сидел на месте. Мужчина лет тридцати, с гладко зачесанными набок светлыми волосами.

– Дежурный по отделу лейтенант Снегов! – представился он. – Слушаю вас, гражданин… Что-то знакомое лицо…

Вопрос этот поверг Муртаза в замешательство. Вспомнил, что нет с собой никаких документов, вспомнил и вечное свое невезение.

– Я – носильщик. Моя фамилия – Расилов, Муртаз.

– Ну и что?! – с какой-то радостью ответил дежурный. – Я знал одного субъекта, который носил форму полковника авиации. Чтобы не привлекать внимания. И перегнул палку, надо было ему поскромнее себе чин присвоить… Ладно, не теряйтесь, пошутил я… Встречал я вас, столько раз проходил по вокзалу…

– У вас, видно, хорошее настроение, – у Муртаза отлегло от сердца. Вероятно, парень неплохой, долго тянуть не будет.

Дежурный указал Муртазу на стул. Тот осторожно присел на краешек и упрятал под сиденье ноги.

Зазвонил телефон. Дежурный поднял трубку, потом, придерживая ее плечом, принялся что-то искать в столе, нашел и, положив трубку, поднялся.

– У меня поезд через двадцать минут, – осмелел Муртаз.

– Начальство вызывает, – ответил дежурный. – Если бы вас начальник вызывал…

И ушел по скрипящей лестнице куда-то на второй этаж.

Муртаза начальство никогда не вызывало. Только что к пивной у окружного моста, где Челкаш иной раз устраивал «разгрузочный» день. И то Муртаз откликался на это без всякого интереса, старался быстрее уйти…

Ладно, подождем, решил Муртаз. Судя по всему, ему так и не успеть к прибытию фирменного поезда. А жаль… Честно говоря, хотя от «фирмы» доход носильщиков снижался – пассажир там ехал обстоятельный, не слишком отягощенный тюками и ящиками, – лично Муртазу нравилось обрабатывать фирменные поезда. Вагоны чистые, полы устланы дорожками, воздух свежий, проводники одеты как положено. Возьмешь в купе чемодан, пронесешь вдоль коридора, – и пылинка не сядет. Не то что в обычном пассажирском – пока продерешься с каким-нибудь сундуком к выходу, становишься чумазым, точно вылез из дымохода, – дети пугаются на перроне. Конечно, «фирму» не сравнить с пассажирским, хотя деньги за билет платят равные… Но, честно говоря, в последнее время и «фирма» Муртазова настораживала. Не вся, правда, но настораживала. Внешний вид вагон еще хранил: и название броское по всей длине расписано, и стекла в рамах держатся. А вот внутри нет-нет, да начинает «пассажиром» попахивать. То ли сами вагоны изнашивались и не обновлялись, то ли проводники не выдерживали марафона, как говорится, надоело им ходить с чистой шеей. Да и соблазн заработать на безбилетниках оказался сильнее законного оклада. А раз появляется заяц, значит в вагоне должна быть неразбериха, вроде тумана в лесу. «Почему в жизни худое перетягивает на свою сторону? Натура, что ли, у человека такая? – думал Муртаз и решил про себя: – Нет, все зависит от человека. К чему его душа стремится. Как говорит мать: человек слабее мухи и сильнее льва…»