Поезд

–  Я и в поезде-то ездил за всю жизнь один раз,– вдруг проговорил Карабин.– Хорошо. Вагончики как игрушечные. Лежишь себе, в окошко поглядываешь, книжку читаешь,– ему хватило такта умолчать о еде, не вгонять своих товарищей в тоску при мысли о предстоящем завтраке, да и пшена-то оставалось всего ничего.

–  Понастроим мы этих железных дорог,– поддержал Старший.– Начнем кататься по-быстрому, в тепле и уюте. Только и будем говорить друг другу: «Спокойной ночи. Доброе утро. Как поживаете?» Согласен, Карабин? А пока– подъем. Пора, ребятушки, за дело браться. Прогнать бы нам сегодня километра три-четыре, а? Может, выйдем к северной горловине каньона, не провалился же он в преисподнюю, с нашей базой… Подъем, ребятушки, подъем, милые…

Глава первая

1

Это был видавший виды вагон, не один сезон зимовавший в отстое и по разным адресам. Он напоминал дедушку, которого спровадили в дом престарелых и, по мере необходимости, возвращали в лоно семьи нянчить внучат. И когда отпадала необходимость, вновь отправляли на одинокое стариковское коротание. А ведь и не таким уж старым он был – вагонный век определен специалистами в сорок лет. Так что в девятую годовщину его можно было принять и за воина, состарившегося в нелегкой походной жизни, полной опасностей и печалей, и забытого после победы…

Первые три года вагон катался в фирменном составе. Золотые были времена. Проводницы – две девчонки из прибалтийского городка – ухаживали за ним, точно за любимым псом. Каждый закуток – от котельного отделения и до последней пепельницы – был под неослабным их покровительством. И вагон, еще совсем юный, с кисловатым запахом лака от стен и панелей, мягким сиреневым светом новеньких плафонов, чистых, до хрустальной нежности, стекол, красных ковровых дорожек, скрадывающих шум колес, отвечал на заботу проводниц надежностью, гостеприимством и щемящим уютом…   2 Надо составить документ о свободных и освобождающихся местах на участке, завести пономерной учет свободных мест, заготовить предварительные телеграммы о высадке пассажиров на участковые станции. Цифры, цифры, цифры… Каждую ошибку ревизор вынюхает, пришьет сокрытие мест, затеет кляузу. Сколько служб следит за учетом распределения мест в поездах, у них и вычислительная техника, и штат, – кому как не им помогать проводникам? А работа проводникам, как в насмешку, прибавляется и прибавляется. Смех, и только. Особенное недоумение вызывали у Аполлона люди из группы технологического контроля – ГТК. Вместо того, чтобы контролировать работу билетных кассиров да вести учет мест в поездах, они дублируют ревизоров-контролеров. Черт знает что… Наваждение какое-то: контролеров все больше, а количество двойников не уменьшается, а наоборот, растет. Или вовсе гонят через всю страну чуть ли не пустые вагоны, в то время как у касс люди давят друг друга. Отсюда и всевозможные злоупотребления. С некоторых пор этот парадокс завораживал Аполлона своей абсурдностью. Все чаще вступал он в спор с серьезными ребятами из группы технологического контроля. Чудак, убеждали его ребята, люди поумней нас с тобой придумали нашу службу, им с горы видней… Последний раз Аполлон затеял спор с Савкой Прохоровым, своим бывшим сокурсником и другом. Они встретились случайно на улице. Казалось бы, люди, работающие на железной дороге, должны видеться чаще, но Аполлон не видел Савелия с тех пор, как ушел из управления. Аполлон не подозревал, что эта случайная встреча на улице так повлияет на его судьбу…