Поезд для Анны Карениной

– Это было вообще плевое дело. Надо было одеться проституткой, позвонить в квартиру, где трое террористов захватили банкира и лавочника. Когда откроют дверь, убить за три секунды хотя бы двоих. Я перевыполнила план.

– Та-ак. Ты убила потерпевшего?

– Да нет же, я уложила за три секунды троих похитителей.

Далила трет виски и озадаченно таращится в пространство.

– Ладно, с этим все в порядке, если так можно сказать... Ты начала спать раньше, когда вернулась из своей командировки. Давай рассказывай.

– Я не могу, это государственная тайна, можно я полежу?

– Сиди. Ты не рассказывай мне про свое задание, просто разные интересные моменты, может, для тебя это смешные моменты или неожиданные.

Ева задумалась:

– Но это невозможно, ты не поймешь, почему я ехала в телеге ночью и у нас кончились патроны!

– Не важно, говори все подряд.

– Ладно, рассказываю смешной момент. Едем ночью в телеге. Лошадь, луна, тайга. Нас двое, я и Павлуша. Я заснула, он меня будит, говорит – волки. Слушай, целая стая огромных собак бежит сбоку телеги, и не спеша так бежит! У меня с собой ТТ с полной обоймой, у Павлуши два охотничьих и сколько-то патронов. Стреляем, волки падают, луна светит, красотища! Патроны кончаются, а один волк не отстает. Павлуша ложится в телегу и выставляет нож. Я сижу как приманка, кричу, чтобы волк прыгнул в телегу на меня, а не пошел на лошадь. Я сижу. И ору, как первобытная! Волк прыгает на меня. Это вообще был не волк, а волчица, видела бы ты, как она летела, распластавшись в воздухе! Павлуша вспорол ей живот, она упала мордой в сантиметре от меня, кровищей забрызгала... Как же он сказал? Он сказал... Вытри кровку, да. Кровку. Про что я? А, смешное. Стащил Павлуша волчицу, поехали потихоньку, меня трясет, он песни поет и вдруг говорит, что уважает только тех женщин, от которых робеет. Провокационно сказано, я, конечно, интересуюсь, что это значит. И этот старый придурок, этот беззубый гад, после того, как я стреляла с ним волков! Да он вообще попал только пару раз! И вот он заявляет, что ему нравится, чтобы женщина могла придушить грудью! Корова, короче, ему нравится с косой и пятьдесят шестого размера. Вот. Смешно. Подожди, ты хочешь сказать, что он настолько вывел меня из равновесия этим своим эталоном, что пошатнул мою психику? Далила качает головой, что нет, она так не думает. Далила улыбается.

– Ну конечно! Ты все поняла, но мне ни за что не скажешь!

– Ева, послушай, – задумчиво заговорила Далила, засунула в рот желтую прядку волос и стала ее грызть, – я знаю, что тебя подкосило, но хочу, чтобы ты сказала это сама. Итак. Едешь ты в телеге, светит луна, и бегут волки. Тебе говорят – стреляй, ты стреляешь. Потом?

– Потом кончаются патроны.

– И что ты делаешь?

– Я... Я! – Ева встает с дивана и начинает ходить быстрыми шагами по комнате. – Я сажусь приманкой как последняя идиотка!!

– Молодец. А теперь просто объясни, как это тебя угораздило подчиниться безоглядно первому попавшемуся мужику до такой степени. До степени смертельного исхода.

– Да я просто не испугалась! Это было очень красиво, это было как в кино!

– Не говори «как», говори «почему».

– Я... я не могу. – Ева села и зарыла пальцы в волосы. – Я не понимаю почему. А что на этот счет думают специалисты? – прошептала она.

– Есть несколько вариантов. Женщина твоего типа и образа жизни может совершенно перемениться после рождения ребенка – это физиология, я тебе уже говорила. Может ли она потерять агрессию или врожденное чувство опасности по отношению к своему организму, не рожая, а только усыновив или удочерив? Этот феномен науке пока неизвестен, если хочешь, проведем исследования конкретно на твоем примере. Еще, например, жестокое изнасилование, при котором женщина получает удовольствие, может сильно поколебать внутреннее равновесие.

– Это, – уточнила Ева, разглядывая пол, – когда ее насилуют?

– Говори, – вздохнула Далила, усаживаясь с ней рядом, – говори, радость моя.

– Это к делу не относится. Далила молчала.

– Ну ладно, я изнасиловала отстрельщика Хрустова. Сама не понимаю, как это получилось. Что-то на меня нашло. Смейся, смейся. Пристегнула его наручниками к кровати... Смейся. Я за что тебя люблю? За твой смех. Смейся, только не захлебнись от хохота. Прекрати уже!

Далила сползла на пол.

– Пожалуй, в данном случае относительно этого Хрустова, – Далила вытирала слезы и с трудом сдерживалась, чтобы не расхохотаться опять, – которому я разбила морду коробкой от шахмат, нельзя применить научный подход. Науке, понимаешь ли, неизвестно, как меняется внутреннее равновесие женской психики, когда не ее, а она нечаянно насилует, получая, естественно, при этом удовольствие.

– Знаешь что, пошли гулять, пошли в зоопарк, возьмем Мусю и детей, будем мороженым обжираться, петь песни и хулиганить.

– А как насчет поспать немножко? – спросила Далила.

– Спасибо, выспалась.

– Тогда слушай меня внимательно. Диагноз: ты беззащитна.

– Это все?