Поезд дружбы

– Надеешься на то, что твоя «Нона» выведет из строя всю артиллерию бригады? А если самоходку подобьют после первого же выстрела? Как бы ни маневрировала «Нона», но на одно орудие ставку делать не следует. Поэтому считаю, что группу отводить от батареи нельзя. Слишком дорого может обойтись попытка завладеть установкой залпового огня.

Швец подумал, согласно кивнул и сказал:

– Ты прав. Рисковать мы не имеем права.

– Тем более что за спиной у гвардейцев и «державников» первая диверсионная группа.

– Всего десять человек.

– Да, немного. Но достаточно, чтобы захватить командный пункт Лютого. Потом они с холма проведут массированный обстрел рощи, до того как батальон и сотня пойдут на город. А это, знаешь ли, сильный психологический удар. Ты готов наступать, а тут тебе в спину бьют из гранатометов, автоматов, пулемета. И главное, непонятно кто. Цель таких жалящих ударов как раз состоит в том, чтобы дезорганизовать и деморализовать противника, расстроить его боевые порядки. Что предпримут в этом случае комбат гвардейцев и Лютый, если, конечно, их не положат на КНП? Они или их заместители вынуждены будут разворачивать силы и атаковать холм. Наступать, имея за спиной противника, нельзя. Это понятно каждому человеку, мало-мальски знакомому с тактикой ведения боевых действий. Заняв же господствующую высоту и не обнаружив там противника, националисты повернут к городу. Наблюдая их движение, можно будет установить направление главного удара.

– Первая диверсионно-штурмовая группа займет КНП, обстреляет гвардейцев и «державников». Потом она тоже должна отойти в район эвакуации?

– Да. Потому что израсходует почти весь боезапас при решении основной задачи. Группы выходили к Зареченску пешком, по пересеченной местности. Поэтому ни дополнительного вооружения, ни боекомплекта, ни даже бронежилетов взять не могли.

– Понятно! Значит, устроить этим уродам геенну огненную не удастся.

– Оно тебе нужно, Сергей? Придет время, и они ответят за все свои преступления. Хотя…

Швец взглянул на Волкова.

– Что?..

– Минометный взвод. Сколько в нем стволов?

– На аэродроме – четыре.

– Значит, четыре расчета по три солдата, плюс взводный, связист, всего человек четырнадцать-пятнадцать?

– Где-то так, а что? Предлагаешь захватить минометный взвод?

– Нет, только пару минометов, остальные вывести из строя.

– Это было бы неплохо.

– Но тогда тебе надо выслать из города два расчета, чтобы они приняли от штурмовиков минометы и доставили в город либо сразу же применили по той же роще.

Швец вздохнул и сказал:

– А вот тут проблема. Конечно, шесть-десять человек выделить из ополчения можно, но им не пройти через позиции пятого батальона бригады, прикрывающего аэродром.

– По железной дороге?

– Тоже не выйдет.

– Жаль. Тогда оставляем прежний вариант?

– Да. В принципе, он совсем не плох. Если мы лишим Лютого артиллерии, вертолетов и минометов, то ему придется отдавать приказ на штурм города без огневой поддержки. Подчинятся ли офицеры бригады, понимая, что вводить технику в город – значит терять ее на каждой улице? У нас гранатометчики размещены в подвалах многих домов. Они практически перекрывают весь Зареченск по периметру. Штурмовать укрепленный пункт без техники тоже чревато. Наши стрелки находятся в укрытиях, а правительственным войскам придется перемещаться от одной баррикады к другой по открытой местности. Это неминуемо приведет к огромным потерям. Поэтому-то Лютый и обговаривает с артиллеристами, вертолетчиками и минометчиками порядок обеспечения беспрепятственного проникновения в полуразрушенный город армейских подразделений под прикрытием с воздуха. В этом случае штурм имеет все шансы на успех. Но мы не должны позволить этим головорезам устроить здесь кровавую оргию.

– Ладно, Сергей, мне надо еще с группами связаться, так что с твоего разрешения пойду. Если что, я в штабе.

– Давай, Костя.

Волков вышел. Швец прошелся по кабинету. Позвонить жене, узнать, как она? Только вот Людмила засыплет его вопросами. Нет, сейчас звонить не стоит, а позже, ближе к ночи, надо будет предупредить. Начальник штаба решил пройти к бойцам, занимавшим позиции в здании администрации, проверить, как исполняется распорядок дня.

Но тут в кабинет вошел начальник контрразведки и сообщил:

– Сергей, Дед объявился!

– Дед? Просто так он в город не пришел бы. И где наш Дед?

Дедом в Зареченске называли девяностолетнего фронтовика Матвея Степановича Дудку, когда-то работавшего егерем в местном лесничестве. Дом его стоял в лесу, в двух километрах юго-восточнее Зареченска, там, где сейчас находились позиции десантной бригады. Дудка и прежде не жаловал верховную власть в стране, возникшей после развала того государства, гражданином которого до сих пор считал себя фронтовик, ну а с приходом новоявленных правителей, устроивших в столице кровавый шабаш, тем более. Поэтому создание ополчения старик воспринял позитивно, в первые же дни изъявил желание защищать город.