Поезд на Ленинград

Грених покачал головой, он еще не осознавал – или, точнее, не позволял себе сейчас допустить мысль о том, чем ему придется рискнуть в этой многоуровневой и опасной игре. Но, еще не дав своего согласия, он уже потерял всякое право голоса. Ловушка – а чекисты умели расставлять их мастерски – захлопнулась в тот момент, когда Грених пересек порог массивного здания бывшего Всероссийского страхового общества на Лубянской площади, или даже еще раньше – когда он начал сотрудничать с ОГПУ.

– Почему вы сразу отказываетесь? – змеиным тоном протянул Ягода, зная наверняка слабое место профессора. – Она ваш стажер, ассистирует вам в институте во время ваших практических курсов, помогает дурачить больных.

– Я не дурачу больных, – холодно парировал Грених. – Это часть психотерапии. И то, что я предложил вам, – тоже психотерапия. Если мы имеем дело с больным, то нам удастся помочь ему объединить обе его личности, если перед нами преступник – он выдаст себя. Одиннадцать часов в замкнутом пространстве в обществе десяти человек – никакой актер не способен сохранять бдительность в течение столь длительного времени. Он может обмануть приборы, он может подыграть во время сеанса гипноза, но сломается во время долгой поездки.

– Вы забываете, Грених, что вы не врач, который лечит, вы судебный медик, который дает справку. Я хочу, чтобы вы пригласили Агнию Павловну.

– Нет, это исключено. Еще месяца не прошло, как сняли швы.

– Но ей ведь там не придется поднимать гири или с кем-то сражаться. Она просто будет присутствовать. Для надежности.

– Для какой еще надежности? – слетело злое с языка Грениха.

– Что вы сумеете правильно поставить диагноз.

– В таком случае я умываю руки. Я предлагаю вам действенный способ разоблачить темную лошадку, проторчавшую незамеченной несколько месяцев в Прокуратуре. Вы же ставите мне неприменимые условия. Женой рисковать я не намерен, – отрезал Грених. – Я делаю свою работу, а не в игрушки играю.

– То есть вам не нравится, когда вас втягивают в игры? Сами-то вы мастак играть с другими.

– Еще раз подчеркиваю – я не играю, я либо лечу людей, либо принуждаю их к правде в рамках правосудия и закона.

– Скользкий вы тип, Константин Федорович, прям не ухватиться за вас, – плотоядно улыбнулся Ягода. – Собираетесь рисковать мной, Яковом Сауловичем, артистами ГОСТИМа, людьми, которые будут ехать в том же составе, что и наш вагон. А женой рисковать не хотите.

– Все верно. Вам нужно поймать преступника, мне нужно понять, болен ли он. Артисты вольны отказаться, риски я от них утаивать не собираюсь. А поезд, я полагаю, будет в полной безопасности, поскольку в нем будут ехать двое представителей ОГПУ. Не вижу причины, зачем вам моя жена.

– Она будет с вами и нами в этом вагоне, – отрезал Ягода. – Иначе мы вас арестуем за пособничество шпиону, а жена ваша с дочерью отправятся в Алма-Ату или куда-нибудь подальше, например в Сибирь. Как вам такая перспектива?

Грених долго смотрел в глаза Ягоды – бесстрашно и прямо, пока тот не отвел взгляда.

– Вы стали бояться, что Вольф нарыл что-то против вас? – открыто спросил Константин Федорович. – Хотите, чтобы я вас прикрыл? Вовремя нарек его сумасшедшим?

– У вас нет выбора, Грених. Вы почти возглавляете ИСПЭ. Придется иногда пачкать ваш белый халат, выполняя и грязную работу тоже.

Глава 15. Месть

1 января 1929 года. Октябрьская железная дорога. Скорый поезд на Ленинград

Грених отбросил на спинку сиденья то, что осталось от венгерского шпиона, на след которого пыталось выйти всё ОГПУ уже три месяца как, и с укоризной строгого учителя посмотрел на Феликса. Больше всего его напугало то, что этот сумасшедший со своей зрительной агнозией мог перепутать и убить вместо Миклоша кого-то другого. Просто чудо, что этого не произошло. И как вообще у него вышло так ювелирно снять скальп? Удивительный, требующий тщательного обследования тип.

– Я следил за каждым вашим шагом, профессор, – сказал ему Феликс, впившись взглядом в его подбородок. – За ходом вашего расследования, читал дело Миклоша, выкрал железнодорожный билет у его помощника, а потом подбросил его с запиской следователям в Прокуратуре. Они так забавно раскудахтались! Я постоянно был в кабинете следователя, который занимался делом Миклоша, незримой тенью присутствовал при допросе свидетелей. Я всегда был рядом, входил и выходил в здание Прокуратуры беспрепятственно, в чем мне помогал костюм калеки-поломойки. Я был рядом, даже когда вы пальнули в Миклоша из окна дома на Баумановской, был, и когда неудачно пытался бежать его племянник.

– Как вам удалось его взять? – Грених следил за взглядом Феликса.

– Вам. Ключевое слово здесь – «вам». То есть нам. Мне и Вольфу. Сам бы я не справился, профессор… Переодетый таксистом Вольф привез Миклоша и дожидался моих распоряжений.

Грених сузил глаза, тотчас перевел для себя: «я, переодетый таксистом, привез Миклоша к дому на Баумановской, высадил его и стоял на углу, дожидаясь удобного случая».