Поезд ночных теней

– Меня не удивляет, что команда огородных пугал участвует в этом маразме, – сказала она. Взгляд её с подозрением задержался на блокноте Касима, а затем она вернулась к своему завтраку.

– Мы команда перелётных птиц в поезде, – поправил её Касим и тихонько пробурчал: – Ведь не могут же северные еноты сами выиграть свою неделю состязаний, да? Разве такое разрешается?

Пегс неуверенно фыркнула, словно ставила эту мысль под сомнение и в то же время считала её возможной.

– Ну и ну! – вырвалось у Флинн, которую осенило, что Оливер Штубс и правда слегка втюрился в Пегс. Это объясняет тот сомнительный комплимент, который Штубс только что провопил как неандерталец на всю столовую.

Касим стремительно поднял голову.

– Мы выиграем эту неделю состязаний, Флоренс, – выбросив вверх сжатый кулак, постановил он. – И тогда северным енотам придётся нас уважать. Его лицо приняло мечтательное выражение. – Они спросят меня, не хочу ли я стать пятым в их шайке. – Он взмахнул рукой. – Касим – пятый и лучший из северных енотов. Может, мне дадут одну из этих суперских охотничьих шапок или…

– Я думала, речь идёт о Йонте, – тихо перебила его Флинн, – а не о славе или почестях. Только о Йонте. – В горле у неё встал твёрдый ком. Неужели Касим использовал поиски её брата как предлог, чтобы Флинн вместе с ним выставила себя полной дурой в этой идиотской неделе состязаний?!

Касим, очнувшись от своего сна наяву, от неожиданности зажмурился.

– Так вот, значит, как! – сощурив сверкающие в лучах утреннего солнца глаза, прошипела Пегс. – Ты собираешься променять нас на более крутых друзей, да?

Касим весело отмахнулся:

– Не говори ерунду, Хафельман.

Внутри у Флинн всё сжалось. Впервые в жизни у неё появились друзья, и она не хотела потерять никого из них. Тем более из-за этих придурков северных енотов!

Взгляды Касима и Флинн встретились. Когда он увидел её застывшее лицо, его глаза округлились, и, опустив голову, он взглянул на листок у себя в руках.

Они молчали, казалось, целую вечность. Флинн прислушивалась к стуку колёс, бряканью столовых приборов, смеху остальных павлинов – и чувствовала, как она от всего этого далека.

– Какой же я идиот, – наконец сказал Касим так тихо, что его слова почти потонули в гуле других голосов. – Мне не нужны никакие другие друзья. Конечно нет! Мне просто хотелось… быть таким же популярным и фартовым, как северные еноты, – пробормотал он. – Тебе же нравится Оливер Штубс, правда, Пегс?

– Никогда не была высокого мнения о людях, которые пьют холодный чай носом, – заявила Пегс вызывающим тоном, но не так оскорблённо, как до этого. – Может быть, вы таких уважаете? – с вызовом спросила она.

Касим вяло улыбнулся. Его отражение в оконном стекле выглядело задумчивым.

– Нужно что-то съесть, – решила Флинн, вернувшись к завтраку. – Атаку обаяния на пустой желудок не выигрывают.

Глаза Касима вспыхнули.

– Ради Йонте, – пообещал он, подняв свой бокал с водой. – Только ради Йонте!

Флинн чокнулась с ним.

– Ради Йонте, – повторила она, ощущая в душе тепло и облегчение. Они втроём могли спорить или взаимно обижать друг друга, но, если бы их дружба оказалась под угрозой, Флинн бы не вынесла. Она чувствовала, что вместе с Пегс и Касимом справится с любой задачей – даже с этой дурацкой неделей состязаний.

И всё же через пятнадцать минут после завтрака, забирая из купе портфель, Флинн не чувствовала себя ни уверенной в победе, ни готовой к борьбе. Сегодня на занятии ей придётся предстать перед Бертом Вильмау, а ложь про тень по-прежнему мучила её.

«Мне очень жаль, но там не было никакой тени», – заявила она. Почти три дня прошло с тех пор, как она увидела что-то тёмное в ночном коридоре, но силуэт по-прежнему ясно стоял у неё перед глазами.

«Кроме того, – думала Флинн, проходя через комнату отдыха павлинов, – эта атака обаяния ничего мне не даёт. Единственный классный человек, с кем я хотела бы быть обаятельной, стоит сейчас в будке паровоза и бросает лопатой уголь в прожорливую пасть этого поезда. И встречается с другой девушкой. И постоянно ссорится со мной. И вообще, плевать ему на моё обаяние!»

Она удручённо осознала: о том, чтобы когда-нибудь поговорить с северными енотами, можно забыть.

Однако когда Флинн зашла в вагон, где проходили уроки поведения, её ждал сюрприз: рядом с учительским столом стоял Фёдор. Он с мрачным видом смотрел в окно, за которым поднимались мглистые очертания пригородов Москвы.

Флинн застыла посередине вагона, с удивлением глядя на него. Обычно покрытое копотью, лицо Фёдора было светлым и чистым, словно он сегодня ещё не работал на складе. Флинн прежде никогда не видела на нём свежевыстиранной рубашки и коричневых брюк, которые он надел вместо комбинезона. В этой одежде он выглядел таким же старомодным и милым, как все эти потрёпанные движущиеся наглядные пособия в кабинете.