Поезд приходит в город N

Прощай, Монтана! Прощай, а в скором времени здравствуй: как видишь, твоё последнее письмо так вправило мне мозги, что я уже устроился в поезде, плацкарт, боковушка у туалета, всё, как в старые дни, и не от большой ностальгии, а от того, что какие-то люди несутся в наш с тобой город с чемоданами наперевес, покупают билеты за сорок пять дней по паспорту, приходят загодя и только в вагоне, наконец, выдыхают и начинают верить, что скоро, уже скоро всё будет. Удивительные люди! Впрочем, чем я лучше, хуже, или хотя бы отличаюсь? Только отсутствием предусмотрительности. Однако кое-что я всё же сообразил, но признаюсь в этом лишь сейчас — надеюсь, мой терпеливый Монтана, ты мне и это простишь, а может, и так знаешь, и сейчас веселишься, читая мои запоздалые признания: я, конечно, писал Мэри. Слаб человек, признаюсь, слаб и жалок, а в любви и вовсе беззащитная овца, сколько бы этому человеку не было лет, морщин и знаний; адресат, к счастью, сжалился, приехал, обнял, нашёл скрытый смысл в фотографиях и уговаривает меня теперь сделать выставку, но у меня, дружище, уже другие планы, помнишь мюзикл? Я понял, что слова лишь мешают передать суть, достаточно музыки, но музыка должна быть такой, чтобы на душе от неё становилось легко, чтобы она пробуждала в человеке желание фантазировать, творить, играть, делать глупости, теряться и находиться, путешествовать и влюбляться — в человека, в небо над головой, в целый мир, и ещё, друг мой Монтана, я пока не знаю, как это выразить, но она должна быть ироничной и — может быть — даже самоироничной, и отгонять от человека весь этот невыносимо серьёзный мир.

P.S. Встретимся вечером во вторник? Ночью у нас поезд обратно, а мне ещё надо заехать в книжный за учебником по сольфеджио.

P.P.S. Есть губная гармошка?

За того парня Дина Идрисова

— Вы собрались, наконец? Станция через десять минут!

Парень закатил глаза, девушка покачала головой. Арина сделала вид, что не замечает этих жестов. Ей было всё равно.

Она ехала почти неделю. Неделю в одном купе с разными посторонними людьми, ни один из которых не провёл столько времени в этом поезде. Телефон молчал (никто не дёргал, как она и просила), но заряжать его приходилось часто. Книги, песни, список.

Список Арина перечитала примерно миллион раз:

— коньяк,

— бокалы,

— непромокаемый плед,

— плащ-палатка,

— крем от солнца,

— мазь от комаров.

Дверь купе стукнула, Арина показала язык своему отражению и достала косметичку. Главное — замазать синяки. Набрякшее веко уже никуда не деть, да и чёрт с ним.

— Переживёшь?

За дверью зашептались:

— Ненормальная как есть! Ночью, ты слышала, что-то по-латыни говорила! Древний язык, и сама она такая же древняя. И вредная жутко. Всё зыркала.

— Мёртвый язык, а не древний. Но это не латынь, это группа такая, Era. Вот эту песню пела:

Ameno

Omenare imperavi ameno

Dimere Dimere matiro

Matiremo

Ameno

— Откуда ты знаешь?!

Арина фыркнула. Парень не понравился ей сразу. Девушка была милой и вежливой, но в планы Арины не входили отношения с попутчиками, все эти «вагонные споры последнее дело, когда больше нечего пить».

Арина наносила косметику быстро и умело. Консилер. Замазать синяки, оттенить нос и губы. Потом брови — немного подрисовать и распушить. Тушь для ресниц пусть будет зелёной, она с трудом нашла этот оттенок — хаки. Красная помада была бы лишней, а другой нет. Обойдёмся без.

Сейчас надо будет привести в порядок голову и переодеться. Она сняла с волос сложно замотанный тюрбан, помотала головой, помассировала кожу, приподняла волосы.

Когда она распахнула дверь в купе и сказала: «Можно», глупый парень сказал: «Здрасте». Девушка улыбнулась:

— Вам помочь с вещами?

— Спасибо. У меня нет вещей.

Молодой человек пялился на Арину молча, и она слышала, как он формулирует вопрос про то, куда же делась старуха. Девушка даже ткнула его локтем. Надо было и губы накрасить, но Арина не была уверена, что ему понравится.

Нам же не целоваться, сказал голос в её голове.

Но она сомневалась.

Арина быстро сложила все вещи, собрала постельное бельё и сама отнесла его проводнице.

— Рано вы, — проворчала та.

Арине было всё равно; она прошла в тамбур и закурила.

— Потерпели бы, — сказала проводница. — Уж почти на месте.

Арина хотела выйти самой первой — она спешила. «Так мало времени, чтобы успеть так много», — привычно подумала она фразой из мультика про жёлтую подводную лодку.

Вокзал встретил её запахом моря. Арина зажмурилась, быстро улыбнулась, открыла глаза, собрала на лице выражение полного равнодушия и поспешила в сторону автобусной остановки.

Перед витриной магазина Арина замерла. Какой режим сработает лучше? Поездное занудство? Милая беспомощность? Работает она вообще в алкомаркетах, когда тебе почти сорок? А, черт! Надо быстрее.

— Добрый день! Мне бутылку Камю и два хрустальных бокала. Или богемских. Есть?

Кассирша выразительно фыркнула:

— Стаканчиками одноразовыми не обойдётесь?

Надо было включать режим повышенной агрессии и раздражительности, подумала Арина и сделала специальное лицо.