Поездка к Солнцу

Андрейка проснулся и слышал ещё, как стучало «Тимошине» сердце: так, так, так… Он поехал на Пронькин лог, сел на «Тимошу», прислушался. «Тимоша» разговаривал. Но слышал это только один Андрейка, а дядя Костя — нет. Как это раньше Андрейка не замечал, что «Тимоша» с ним всё время разговаривал! Но это тайна. Ведь никто не знает, что ты. Рыжик, и ты. Нянька, и ты, Катя, умеете разговаривать. Знает об этом только Андрейка. Интересно, как вы будете здесь жить, когда он уедет в школу? Кто вам будет давать сахар и конфеты? Няньке вообще не надо было давать конфет — за то, что не нашла звезду. И сейчас звезда где-нибудь лежит в траве. Андрейка тяжело вздыхает. Нянька виновато помалкивает, Катя облизывает клейкие Андрейкины ладошки. Конфет уже больше нет, остался только пустой пакет. Надо бы Катю взять с собой хоть раз на Пронькин лог — пусть бы посмотрела на «Тимошу», на дядю Костю, на дедушку Егора.

И Нянька и Рыжик тянутся к Андрейкиным рукам, но Андрейка поднялся на ноги и внушительно говорит:

— Всё. Больше нету. В юрту пойду.

Все трое сопровождают Андрейку до дверей юрты, но только Няньке разрешается войти внутрь.

Спать он лёг не раздеваясь: не хотелось расставаться с костюмом и ремнём. И очень удивился утром, увидев аккуратно сложенный на столике костюм.

Андрейка быстро оделся, провёл пальцами под ремнём, расправляя гимнастёрку — так делал дядя Костя, — посмотрел на себя в настольное круглое зеркало, потом выбежал без дэгыла из юрты, показался Рыжику, Няньке, Кате, посмотрел в степь, не едет ли дядя Костя — никого не было видно, — и вернулся в юрту.

— Сядь! — непривычно строго сказала бабка Долсон.

Андрейка послушно сел. Отец и мать молчали, с почтением посматривая на бабку.

— Я вчера в интернат заезжала, — сказала бабка, обращаясь к внуку, — посмотрела, как жить будешь. Понравилось. Твой отец тоже жил в интернате. Хорошо жил, учился хорошо. Ты тоже хорошо учись. Дружно живи со всеми, не дерись. Почему так драться любишь? Отец твой Арсен смирным был.

Андрейка не выдержал и прыснул: чего это он драться будет? Тоже выдумала бабка!

— Ты не смейся! — укоризненно сказала бабка. — В степи тебе не с кем драться, и то обижал Дулму.

— Так ей и надо! — огрызнулся Андрейка.

— Не спорь с бабушкой! — строго сказал отец.

— Со всеми дружно живи, тогда тебе хорошо будет и нам хорошо будет, — сказала бабка. И загадочно добавила: — Старые буряты говорят: «Человек с друзьями — как степь, широкий, а без друзей — как ладонь, узкий».

Андрейка украдкой взглянул на свою ладонь: она была, как всегда, широкая.

Потом бабка подвела Андрейку к двери юрты, поставила его плотно к деревянной стойке и сделала над головой ножом новую зарубку. Андрейка положил ладонь между старой и новой зарубкой: вот как он вырос с весны!

— Скоро с отца будешь! — довольно произнесла бабка, и у Андрейки от удовольствия покраснели уши: вырасти с отца — это было самым горячим его желанием.

— Пора ехать, — сказал отец, посмотрев на ручные часы.

Андрейка быстро надел дэгыл и вышел из юрты. Рыжик и бабкина лошадь были осёдланы. Рыжику сегодня повезло — он проводит Андрейку до самой школы, а вот Нянька и Катя остаются дома…

Андрейка положил руки на голову сначала Няньке, а потом Кате и каждой поочерёдно шепнул:

— Не деритесь, дружно живите…

Он хотел добавить что-то насчёт широкой степи и узкой ладони, но уже успел забыть, как это говорила бабка. Посмотрев на свою ладонь, он показал её Няньке и Кате и многозначительно закончил:

— Не деритесь. Приеду — беда бить буду!

— Давай, давай! — торопил отец. — С бабушкой и матерью прощайся, хватит тебе с Нянькой шептаться!

Андрейка послушно подошёл к бабке Долсон. Она погладила его щёки, уткнулась лицом в его волосы, подержала руками голову и легонько подтолкнула к матери.

Андрейка охватил мать руками и стоял так, не поднимая головы, пока не подошёл отец и не взял его на руки. Он подсадил Андрейку на Рыжика и сказал:

— Ехать пора.

Андрейка отвернулся от отца, опять взглянул в ту сторону, где был Пронькин лог, и тяжело вздохнул: дядя Костя так и не приехал. И дед Егор не приехал.

Мать, вытирая глаза, не оглядываясь, пошла к хо-тону, открыла ворота, и овцы сплошной массой, как серая вода, устремились в степь.

— Плакать любишь, — усмехаясь, сказал отец.

— Нянька! — позвала мать.

Нянька несколько секунд поколебалась, повернула голову к Андрейке, но он махнул рукой, и она, опустив хвост, пошла к отаре.

Отец легко вскочил на бабкину лошадь, и Андрейка вслед за ним тронул Рыжика. Мать угоняла овец в другую сторону; она низко опустила голову, и кисточка на её малахае жалобно вздрагивала.

— Ма-а-а-ма! — что есть силы крикнул Андрейка, мать оглянулась, прощально махнула рукой и тоже крикнула:

— Приезжай скорее! Дулму не обижай!

Нянька носилась вокруг отары, бабка Долсон и Катя смотрели вслед Андрейке. Рыжик перешёл на рысь. Давно уже он не ходил под своим маленьким хозяином…

Андрейка вспомнил, что едет в новом костюме, что скоро увидит Дулму, и у него сразу отлегло от сердца.