Поездка к Солнцу

Старик сказал, что если мальчик подкараулит, как расцветает жарок, то должен сорвать этот цветок, заварить его с чаем и выпить. Тогда мальчик станет самым здоровым и сильным в степи.

И мальчик долго приучал себя вставать рано. Долго караулил, пока не увидел, как распускается жарок.

Тогда он сорвал его, бросил в кипящий чай и выпил.

С тех пор мальчик вырос, стал таким здоровым и сильным, что народ назвал его Алтан-Шагай-мэргэном…

И вот Андрейка всё думал и думал о чудесном жарке.

Вдвоём с Нянькой он долго ходил по степи и что-то высматривал в траве, а Нянька, не понимая, принюхивалась.

Однажды утром Андрейка поднялся так рано, что это и нельзя было назвать утром: солнце ещё и не думало показываться из-за Верблюжьей сопки. Он тихонько оделся, пошёл вместе с Нянькой и лёг в траву в том месте, которое выглядел ещё вчера.

В степи было очень тихо. Только где-то неподалёку звенел боталом Рыжик да рядом, словно после бега, часто дышала Нянька. Звёзды с удивлением смотрели на мальчика: им было непонятно, зачем он сюда пришёл.

Нянька тоже ничего не понимала, но, привыкнув слушаться во всём своего маленького хозяина, смотрела на него преданными глазами и в нетерпении скулила.

— Нно-а! Тихо! — приказал мальчик.

На тонких стеблях покачивались круглые тёмные шарики. Андрейка дотронулся до одного из них пальцем: шарик был мокрый от росы.

Хорошо! Андрейка вот так будет лежать и смотреть на этот шарик, пока из шарика не получится настоящий жарок. Он будет лежать сколько угодно и смотреть. Лишь бы увидеть, как расцветают жарки…

У Андрейки стали слипаться глаза, он клюнул носом раз, другой и опустил голову на руки… Под боком уже похрапывала Нянька. От неё шло тепло, как от печки… Проснулся Андрейка, когда солнце уже светило вовсю. К его радости, зелёные шарики качались на своих стеблях и не думали распускаться.

На следующее утро он опять пришёл на это же место, но дал себе твёрдое слово.

И он не заснул. Это было очень трудно — вот так лежать и смотреть на круглые шарики. Постепенно всё стало светлеть, и из тёмных шарики сделались зелёными. Свет проникал в траву и будил там кузнечиков. Они посвистывали, попискивали и прыгали перед самым Нянькиным носом. Нянька то и дело разевала пасть и щёлкала зубами.

Степь уже не была тихой. На сотни голосов разливались птицы и пичуги, звенели степные пчёлы и осы, из кошары доносились то жалобные, то развесёлые голоса кургашек, переливчатые и дрожащие голоса овец.

Зелёные шарики всё качались и качались от лёгкого ветерка. Андрейка терпеливо ждал. Вдруг ему показалось, что один шарик стал чуть шире. Зелёный листочек отделился от самой макушки. Андрейка засопел и подвинулся на руках вперёд. Нянька щёлкнула за его спиной зубами и стала что-то с хрустом жевать. Шарик делался шире, словно изнутри его кто-то распирал. И тогда стало видно, что вокруг шарика прилепилось несколько зелёных листиков. Они разошлись настолько, что сверху показался спрятанный цветок. Он и в самом деле походил на горящий в костре уголёк. Медленно повёртывался он к солнцу, а там, внутри него, расходились оранжевые лепестки. Он уже больше не был зелёным, а стал настоящим жарком — цветком, от которого человек становится здоровым.

Пока Андрейка смотрел на один жарок, вокруг распустилось ещё несколько шариков.

Теперь надо было сорвать их и бежать к юртам.

Андрейка так и сделал.

Он мчался к юртам что есть мочи.

У двери стояла бабушка Долсон и курила трубку.

От быстрого бега и волнения Андрейка не мог говорить.

— Бабушка… Скорей!.. Скорей!..

Андрейка протягивал ей жарки.

У бабушки Долсон от испуга затряслись руки.

— Э, что с тобой, внучек?

Нянька в восторге лаяла.

— Скорей… в чай… Дулме… Сам видел… Жарки видел…

И хотя Андрейка говорил всё это бессвязно, морщины на лице бабушки Долсон собрались ещё больше, она заулыбалась и не заметила, как трубка упала на землю.

Бабушка Долсон быстро взяла у Андрейки жарки и заспешила в юрту.

Мать и отец пригнали отару через десять дней. Издалека ещё заслышали Андрейка и Нянька голоса овец.

Дулма сидела на деревянной скамейке около юрты: она была ещё очень слаба и не могла ходить.

Андрейка помчался к отаре.

Впереди отца на Воронке, свесив на одну сторону ноги, сидела Вера Андреевна. Так в степи никто не ездил на лошадях.

— Здравствуйте, Вера Андреевна! — закричал Андрейка. — Вы насовсем приехали?

— Насовсем.

— Вы теперь совсем здоровая? — допытывался Андрейка, не замечая, что к нему ласкается Катька.

— Не совсем, мальчик.

— Здоровая будет, — заверил отец.

Катька забыла об отаре. Она не отходила от Андрейки и легонько боднула его пониже спины.

— Катька! — сказал Андрейка и нисколько не рассердился.

После этого Катька успокоилась и пошла рядом.

— Как Дулма? — спросил отец. — Поправилась?

— Поправилась. Дядя Куку приезжал.

— Знаю.

— Дулма наша будет? — спросил Андрейка.

— Наша Дулма будет, — с гордостью заявил отец. — Взял я Веру Андреевну из больницы. Мы с ней в сельсовет ездили. Председательница сельсовета сказала, что Дулма теперь твоей сестрой будет. В дочери мы её с мамой берём.

Андрейка повернулся и увидел мать.

Она ехала позади отары.