Поездка в Израиль. Путевые заметки

Свою работу «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» Маркс начинает высказыванием Гегеля о том, что все исторические события повторяются дважды, и добавляет: первый раз в виде трагедии, второй раз в виде фарса. Настоящим фарсом выглядит свистопляска со сменой имен и фамилий в Израиле, если вспомнить аналогичное «течение» в гитлеровской Германии, с той только разницей, что там «настоящие арийцы» принимали все меры к тому, чтобы их имена никак не были похожи на еврейские. С какой сатирической силой высмеял это Лион Фейхтвангер в «Семье Оппенгейм», рассказывая, как некий господин Боссауэр сменил фамилию на Боссуар: «Скажите, господин Боссуар, где тут ближайший писсауэр?»

В связи с такой «переименовальной» кампанией в Израиле вполне понятным было мое удивление, когда в селе Нагалал я вдруг услышал имя Гаврик. Оказалось, что так назвала своего сына крестьянка Дина Цур в честь героя известного романа советского писателя Валентина Катаева «Белеет парус одинокий».

Значительная часть простых людей Израиля с большим увлечением читает произведения советской литературы, искренне любит советский народ. Это они посадили в пограничной полосе, на склонах Иудейских гор, лес имени Советской Армии, в центре которого установлен монумент, увенчанный красной звездой, под которой перекрестились серп и молот — эмблема СССР. Это они на многочисленных митингах поднимают свой голос за мир в районе Ближнего и Среднего Востока, за дружбу с Советским Союзом и другими странами социалистического лагеря.

Это они не хотят, чтобы на их государстве стояла унижающая и компрометирующая марка «Made in USA» — «Сделано в США».

Могила Руставели

Наш приезд, очевидно, сбил с толку склонных к сенсации корреспондентов израильских буржуазных газет. Большая симпатия местного населения к советским людям лишила их возможности продолжать обычные для этой братии нападки на СССР. Освещая как будто благожелательно каждый наш шаг, кое-кто из них вместе с тем, подобно анекдотическому скорпиону, которому «характер не позволяет» не укусить, время от времени делал глубокомудрые намеки на какие-то, лишь им понятные, обстоятельства, заправляя ложкой дегтя каждую бочку своего разведенного репортажного сахарина.

На второй или третий день после нашего приезда газета «Давар» написала в своей передовой статье:

— Мы не знаем, что именно посылает СССР в Сирию или Ирак, но пусть мир видит и слышит, что в Израиль были посланы… туристы.

Появляясь в самых неожиданных пунктах нашего маршрута, ловя нас буквально «на ходу», корреспонденты прежде всего спрашивали:

— Не собираетесь ли вы переехать в Израиль?

Услышав отрицательный ответ, они не отставали, стараясь заполнить свой блокнот подробностями из нашей семейной жизни, быта, привычек. Поскольку подобные «атаки» не давали нужных им результатов, они дополняли свой репортаж некоторым, мягко выражаясь, «художественным домыслом».

Вот характерная беседа корреспондента газеты «Давар» с нашей туристкой Софьей Григорьевной Фрай:

— Вы профессор Московского института иностранных языков?.

— Нет, я не профессор, а старший преподаватель.

— Это не имеет значения! Сколько вы зарабатываете?

— Как у кандидата экономических наук у меня всегда была ставка — три тысячи двести рублей в месяц. Однако сейчас состояние здоровья не позволяет мне работать в полную силу, и я отказалась от половины своих лекций. Поэтому я получаю полставки, то есть тысячу шестьсот рублей…

На следующий день в газете появляется сообщение, что советский профессор получает в месяц… тысячу двести рублей!

Встретив снова этого корреспондента, выражаем ему свое удивление:

— Зачем вам надо было обманывать читателей? Почему вы сократили заработную плату Софьи Григорьевны на четыреста рублей?

— Я передавал информацию ночью по телефону… Хотелось, чтоб она попала в очередной номер. А в редакции недослышали, телефон был испорчен…

— А если бы читатели узнали, сколько зарабатывает Софья Григорьевна, на день позже, но без такой путаницы, разве не было бы лучше? Кстати, Софья Григорьевна вам при всех сказала, что она не профессор!

— Какое это имеет значение? — почти искренне удивляется корреспондент.

— Если это не имеет значения, зачем вы пишете именно так, а не иначе?

Несколько корреспондентов советовали нам посетить могилу вождя сионистского движения Теодора Герцля:

— В Иерусалиме вы увидите гору Сион. Почему же вам не повидать место, где похоронен тот, кто призвал евреев вернуться к Сиону?

— Нет, на могиле Герцля мы не будем. В туристской программе фирмы «Пелтурс» это не запланировано.

Никто из нас не имел ни малейшего желания в какой-либо форме проявлять внимание к памяти человека, который, прислуживаясь перед реакционными правительствами разных государств — от кайзера Вильгельма II и царских министров Плеве и Витте до турецкого султана Абд-эль-Хамида II, посвятил свою жизнь разжиганию националистических настроений и вражды между еврейскими трудящимися и рабочими других стран. Всем, кажется, известно враждебное отношение сионистов к Советскому Союзу, к интернациональному единству трудящихся.