Поездка в Оку поздней осенью (СИ)

  И вот, уже под вечер, он увидел между скал крупного, почти чёрного медведя. Оставив лошадь внизу, задыхаясь от волнения и усталости, он поднялся на хребет и выглянув из за скалы, увидел медведя, стоящего на луговине, внимательно принюхивающегося в его направление. Толя немного испугался, но когда медведь валкой рысью направился в его сторону, прицелился и выстрелил. Медведь рявкнул, всплыл на дыбы и тут Толя выстрелил второй раз. Зверь повалился в сухую траву и застыл, а Толя ещё не веря, что добыл Зверя, по дуге подошёл к медведю и тронув кончиком сапога шерстистый бок, понял, что тот не оживёт уже никогда...

  - Это замечательное чувство волнения и страха перед опасностью, преодоление этого страха, составляет основную причину притягательности охоты и связанных с нею путешествий - закончил свой рассказ Толя.

  - Именно на охоте, я впервые понял величие и равнодушие к человеку природы, впервые стал думать о том, что скрывается за этим грозным молчанием и решая эту загадку, вот уже который год путешествую, в поисках ответа...

  Я молчал вспоминая свои походы и неожиданные, иногда смертельно опасные встречи с медведями. Несколько раз мне приходилось отстреливаться от нападавшего хищника, и только наличие оружия спасало меня от смерти...

  ...Третий день нашего присутствия в Саянской тайге, начался как обычно. Проснувшись первым, я вылез из спальника, оделся, обулся в холодные сапоги и взяв котелки, пошёл за водой на реку, где увидел свежие, ещё утренние следы рыси и рысёнка, которые наверняка учуяли запах дыма из трубы в зимовье и долго ходили вокруг, пытаясь определить степень опасности этого запаха.

  Погода выправилась, но солнца на сером, облачном небе пока не было, хотя видимость улучшилась. Попив чаю и позавтракав, мы пошли вверх, в сторону, больших марян, лежащих справа по склону. По пути мы пересекли следы парочки косуль и выйдя на крутой, ровный луговой подъём, вдалеке, за кустами увидели пасущихся полудиких лошадей...

  Пройдя ещё метров пятьсот, пересекли следы крупного волка, поднимавшегося в гору широкой мерной рысью.

  Тут мы разошлись: Толя пошёл налево, по следам косуль, а я направо, в сторону речной долины. Выйдя не перешеек между маряной и зарослями молодого лиственничника я увидел, что в сторону упавшего, с корнем вырванного дерева, скачет что-то незаметно - белое, с чёрным пятнышком на хвосте.

  Я остановился, пригляделся и различил гибкий силуэт горностая, в белой нарядной шубке и черными бусинками глаз на маленькой, с острыми ушками, головке.

  Он залез под корневище упавшего дерева, но когда я поскрёб палкой по стволу, зверёк появился на поверхности метрах в пяти, и долго с любопытством всматривался в мой неподвижный силуэт.

   Так мы и разглядывали друг друга в течении нескольких минут. Через время, поняв что я ему не опасен, горностай, мелькая чёрным кончиком хвоста, выделяющегося на фоне заснеженной поверхности склона, помчался дальше по своим делам...

  Пройдя ещё с километр, я увидел далеко вверху, на большой вершинной маряне тёмные фигурки пасущихся сарлыков - домашних яков - которых здесь содержат в полудиком состоянии. Они видят своих хозяев очень редко, в основном весной и летом, а остальное время проводят на горных пастбищах, рядом с дикими зверями.

  Шерсть на яках черная, длинная, копыта острые и при нападении медведей или волков они, сбившись в круг, выставляют вперёд опасные рога, пряча внутри круга телят и молодых животных. Сарлыки выживают в самые жестокие метели и морозы, и к весне возвращаются на луга, вблизи хозяйских стойбищ...

  Буряты и сойоты с древних времён, используют их шкуры, шерсть и мясо, а иногда и молоко, которое у сарлыков очень жирное и питательное...

  К сожалению, сегодня, почти утрачены навыки дойки этих животных на пастбищах и потому, сарлычье молоко редкость, даже здесь, в горах...

  К обеду, я возвратился к зимовью, где меня уже ждал Толя. Мы поели, собрались и вынесли все вещи, вниз, к краю, заснеженной поляны, до которой доходила дорога.

  Толя отправился за нашей "Нивой" на заимку, а я, в ожидании, поднялся повыше на гору и долго рассматривал в сильный бинокль, пасущихся сарлыков, скалы на гребне хребта и круглую заснеженную горную вершину, словно нависающую над речной долиной...

  Незаметно промелькнули три дня таёжной жизни. Мы не видели ни изюбрей, ни медведей, но на время окунулись в неспешную жизнь природы, где очень многое зависит от состояния погоды и от местоположения стоянки.

  На короткое время, мы вторглись в чуждый человеку мир одинокой таежной жизни, почувствовали свою слабость и одиночество, и вместе испытали несколько мгновений осуществлённой, хотя бы формально, свободы.

  Мы были пришельцами, любопытствующими, на время появившиеся и возможно навсегда покидающие эти места. Природа, пространства окружающие нас, не обратили внимания на наше присутствие...