Поездка в Россию. 1925: Путевые очерки

Для начала патетическая фраза, из тех, что пишут в бедекерах: через Спасские ворота входила в Кремль с непокрытой головой вся русская история. С этими воротами связан весь церемониал царской власти. Согласно царскому указу, каждый проходивший через них обязан был снять головной убор и поклониться Богу и государю, которые веками царствовали в этой прославленной крепости. Лет сто пятьдесят тому назад английскому путешественнику Эдварду Даниэлю Кларку^[295] этот обычай показался абсурдным. Он прошел через Спасские ворота, не сняв шляпы, и тут же был избит до крови. Перед Спасскими воротами возвышались виселицы^[296], и по царскому указу здесь совершались смертные казни. В шестнадцатом веке диаконы и святые отцы торговали здесь мощами святых и иконками с их изображениями. После завершения победоносной войны или после коронации цари входили в свой славный город именно через эти ворота. Здесь встречались процессии, приходившие из всех уголков России. Здесь исполняли свои исторические роли Самозванец, Иван Грозный и Наполеон. Сегодня же весь этот историко-туристический пафос выветрился, и обо всем этом нет ни слова даже в путеводителе для иностранцев. Сегодня все входят в Кремль в головных уборах, как Эдвард Даниэль Кларк сто пятьдесят лет тому назад, а над куполом Сената развевается красное знамя Антихриста. Ни перед Новгородским Спасом Вседержителем, ни перед иконой Благовещенья Богородицы не видно трепещущего огонька лампады. Старый Господь Бог теперь лишился одного из самых надежных своих укреплений, подобно тому, как генерал Стессель потерял Порт-Артур. Начиная с петровских времен и до Октябрьской революции, Кремль считался чем-то вроде отдаленной провинции, символическим образом из школьных сочинений и поводом для здравиц панславистов. Люди приезжали из ампирного Петербурга в эту азиатскую провинцию, чтобы взглянуть на Царь-пушку и Царь-колокол, и поспешно покидали пыльную Москву, где бродили коровы, позванивая колокольчиками, и где питьевая вода издавна пользовалась дурной славой. А сегодня Кремль стал центром Союза Советских Социалистических республик, и странная фраза о «Третьем и Последнем Риме» вновь оказалась на повестке дня.

Прежде всего, следует подчеркнуть: Кремль настолько неповторим, что описать эту особенную красоту можно только с помощью разнообразнейшей оркестровки. Темно-красные массивы из обожженного кирпича, типичные для итальянского Ренессанса, золотые византийские купола за флорентийской крепостной стеной, удлиненные галереи и башни: четырехгранные, восьмигранные, круглые (каждая из них — самостоятельное архитектурное произведение), золотые флюгеры и колокольни, абрисы массивных укреплений и волнующая легкость плывущих в воздухе золотых маковок — все это сливается в грандиозную, глубокую музыкальную тему. С первого взгляда Кремль начинает звучать у вас внутри звуком трубы, и взгляд трепещет, как птица на ветру, перебрасываясь с флюгера на флюгер, мечется в этой выцветшей пестроте красок, в то время как золотые пластины куполов в ясном небе издают звон, глубокий, словно удары гонга, и по-восточному приглушенный. Византийское золото куполов — форма их луковиц контрастирует с четкими, как в Вероне, очертаниями крепостных сооружений, — зеленоватые оттенки тяжелых древнерусских, словно из «Бориса Годунова», клобуков, которыми накрыты некоторые башни (они так напоминают деревянные башни времен Рюрика), кривые линии и переплетение многоугольников, яблоки колоколен и треугольные фасады, навесы и раздвоенные зубцы на крепостных стенах, похожие на ласточкины хвосты, темно-красные массивы промытого дождями кирпича — все это в вашем взгляде сбивается в ком и начинает дымиться, как вечернее облако на закате. Сколько золота, сколько красок, сколько вдохновенного труда архитекторов! Неяркие древнерусские фрески с нимбами вокруг ликов святых и ангелов, сверхъестественная архитектоника — все это переливается и трепещет так по-русски.

Готические шпили на дорических колоннах, плоские раковины и изящно изваянные розетки, лики святых, золотые оклады икон, роскошные орнаменты умирающей готики, переливающейся в ренессанс, выбитые на камне изображения Христа, профили цариц, а также орлов и прочих птиц, а рядом медведей, абрисы колоколен и русский народный орнамент на влажных сводах — все это вместе взятое звучит роскошной мелодией, вторя многоголосию тридцати пяти голландских колоколов над Спасскими воротами^[297].