Поездка за наследством

— Да, сэр, но если подумать, это относится почти ко всем людям. С одними они говорят так, с другими — иначе. Мама требовала, чтобы я говорила правильно, в школе тоже, но там, в горах, с людьми приходится говорить на их языке. Сдается мне, что все мы говорим и пишем по-разному. Вот вы юрист. Существует набор терминов, которыми вы пользуетесь в суде, но ведь не за ужином вроде нашего? Когда пишешь письмо, часто употребляешь слова, которыми не пользуешься в разговоре. Там, у нас, люди в лавке заводят разговоры о политике, о севе, о войнах, об индейцах и тому подобное и очень часто одни толкуют Библию так, а другие иначе. А то, что человек не говорит грамотно, еще не значит, что у него нет мыслей. Наш атеист — очень начитанный человек. Людям больше всего нравится слушать его беседы с пастором об истории и религии. Они, бывает, спорят от заката до восхода, а люди сидят и слушают. Есть у нас старый мистер Фозергилл, он в молодости служил в армии, пару раз ходил в море. Не умеет ни читать, ни писать, а рассуждает так, что, если захочет, может переспорить обоих. Некоторые думают, что набраться ума можно только из книг, но это вовсе не так. Люди многому учатся, когда что-нибудь делают или узнают от других. И когда работаешь на ферме, или ходишь по лесу, или едешь куда-то, можно сколько угодно думать. Многие из тех, кто начитан, только повторяют то, что прочли, а это не то, что думать самому. Мне кажется, — добавила я, — что на разные случаи у человека есть десятки разных слов. Как бы то ни было, многие люди, занятые физическим трудом, довольно много читают и могут говорить о вещах, далеких от их работы.

Пользуясь случаем, я переменила тему, потому что не хотела упустить редкую возможность побольше узнать о своем дедушке.

— Да, — ответил на мой вопрос мистер Чантри, — все, что ты сказала, очень верно. Именно таким человеком был Доубени Сэкетт. Он был самым замечательным охотником, каких я когда-либо встречал, оружием владел феноменально, но если требовалось, то мог обсуждать государственные дела или философию с самыми светлыми умами. Книг, думается, он прочел не много, зато каждую — несколько раз. Правда, в те дни так было принято. Он участвовал в сражении у Кингз-Маунтин, а также у Коупенз. Последний раз я видел его во время капитуляции Корнуоллиса в Йорктауне. Представляешь, он их всех знал. Вашингтона, Джефферсона, Патрика Генри, Джорджа Мейсона… Да, он был человек, твой дед.

Мистер Чантри заказал еще кофе, а я оглянулась на тот столик, за которым недавно сидели трое молодых людей. Теперь их место заняли другие.

— Эхо, какие у тебя планы? Знаешь, ты могла бы остаться здесь. Тут есть несколько очень хороших школ для девушек, а судя по тому вниманию, какое ты вызываешь у молодых людей, тебе вряд ли долго придется скучать в одиночестве.

— Нет, сэр. Утром я отправляюсь в горы. Мои станут беспокоиться.

— Послушай, может, ты все-таки останешься? У меня очень большой и совершенно пустой дом. К тому же Мэри Бенан — это моя экономка — будет о ком заботиться. Боюсь, что со мной у нее слишком мало хлопот.

— Благодарю вас, сэр. Но я уже скучаю по запаху сосен и хочу вновь увидеть, как над Клингманз-Доув собираются облака. Вам надо как-нибудь приехать к нам в листопад. Самое время, чтобы посидеть у очага и послушать всякие истории. Большинство из нас узнает родную историю по рассказам стариков. Это не та история, которую знаете здесь вы, это история жизни тех людей, которые живут среди нас или которых знавали наши предки. Да и война для нас не такая уж далекая вещь. Папа воевал в 1812-м. Он был в Новом Орлеане, в отряде стрелков из Кентукки, которые обороняли свои укрепления, построенные из тюков с хлопком. Когда стране требовались бойцы, всегда отзывался кто-нибудь из Сэкеттов.

«Мистер Чантри — одинокий человек, — думала я, — и медлит, потому что ему хочется посидеть еще».

Я его хорошо понимала, потому что, когда мы сидели у огня, слушая рассказы или напевая старые песни, мне тоже хотелось, чтобы это длилось вечно.

— Я так скучаю по жене, Эхо, — вдруг сказал он. — Ты очень похожа на нее, такая же милая и женственная. — Потом он лукаво взглянул на меня. — Не могу представить тебя с ружьем в руках!

— Я научилась стрелять чуть ли не раньше, чем шить. Ходила через лес в школу, а то и добиралась туда на каноэ, по реке. Когда много бываешь одна, становишься самостоятельной. Если меня, бывало, застанет гроза, я остаюсь ночевать в лесу. И никогда особенно не боюсь.

— Ты уезжаешь утром?

— Да, сэр. Уже заказала место в дилижансе.

— Следует быть крайне осторожной. У тебя с собой будет — по всем понятиям — очень много денег, а за один только железный ящичек можно купить ферму на равнине, большую ферму. Феликс Хорст все еще здесь. Не думаю, что он зашел случайно. Он чрезвычайно опасная личность, к тому же в долгу у Уайта. Мне бы хотелось, чтобы ты передумала и осталась со мной.