Поездом к океану

Юбер усмехнулся и повернулся к Байену, кивнув на генерала. Тот едва удержался от смеха и с готовностью вскочил с места. Байен был славным малым. При всем своем стремлении к независимости капитан частенько напоминал Лионцу ласкового щенка. Он удивительно крепко любил Брижит, но редко это показывал. Был остроумен, смешлив и слишком часто выражал свою точку зрения, о которой его не спрашивали. Риво делал вид, что недолюбливает зятя, но в действительности давно уже к нему привык. Впрочем, Юбер был в том уверен, старик куда сильнее обрадовался бы родству с кем-нибудь более знатным, богатым или хотя бы имевшим заманчивые перспективы. Но после смерти сына не мог неволить единственного оставшегося ребенка в вопросе выбора мужа.

Сейчас Анри и капитан Байен осторожно, чтобы не мешать остальным и не отвлекать их от просмотра, подхватили сонного генерала под руки, тот вздрогнул и вяло спросил:

- Я все пропустил?

- Нет, кое-что осталось, - весело ответствовал Юбер, - например, несколько часов сна до похмелья.

- У него не бывает похмелья, - усмехнулся Байен.

И они повели Риво к нему в комнату. Тот не сопротивлялся, лишь уронил бокал да опрокинул графин, стоявший на полу у кресла. Тихо не получилось. Все отвлеклись.

Где находилась генеральская спальня в этом доме, помещений которого не счесть, Анри не знал, потому шел за Шарлем, зажигавшим свет в темных коридорах. Когда они «выгрузили» тело на кровати, капитан Байен приподнял бровь и отметил:

- Как краток шаг от морализаторства ко младенчеству. Вы идете, Юбер?

- Сейчас разую его, по крайней мере, и приду. Боюсь он изрядно испачкался, пока шагал. Ступайте к жене.

Байен громко расхохотался, запрокинув голову, отчего Риво обеспокоенно распахнул глаза. Дверь за его зятем закрылась. А Юбер и правда принялся стаскивать с генерала обувь.

- А, это ты, мой дорогой друг, - услышал он за спиной сказанное очень нетрезвым голосом. – мой дорогой мальчик. Мой добрый мальчик... ты же простишь старика, да? Я ведь это по-отечески, я б такое и сыну сказал...

Плечи Юбера напряглись. Только пьяного бреда Риво ему и не хватало. Среди всего – только этого.

 - Я думаю, какой бы он был, будь он сейчас... все чаще. Вот ты как считаешь?

Анри считал, что лучше всего Грегору Риво было как можно скорее снова уснуть.

- Он бы тоже, как ты, городил эту чушь, которую почему-то любите вы, молодые? Он ведь всего на несколько лет моложе тебя...

- Я думаю, он бы сделал все для того, чтобы не огорчить вас, господин генерал, - наконец проговорил Анри, лишь бы только заткнуть этот поток, от которого должен был испытывать только неловкость, но странным образом чувствовал жалость. Оказывается, не разучился. Или в нем среди цинизма и злобы вместе со способностью снова любить пробудилось, вернулось к жизни еще и это?

- Брось меня так называть... Грегор... хотя бы так...  вы ведь беззащитные все. И он, и ты... и Шарль... такие открытые и беззащитные славные дети. Страшно за вас, нескладных... Это огорчает куда сильнее того, о чем и как вы думаете.

- Мы крепче, чем вам кажется.

- Обиделся на меня? Не надо. Я ведь по-отечески это все... – в очередной раз повторил Риво, и Юбер, таки справившись с обувью и устроив его ноги на кровати, повернулся к нему лицом. Кажется, прямо сейчас генералу и не нужны были ответы, потому что теперь он бормотал что-то нечленораздельное, и Анри разбирал лишь некоторые слова, полные сожалений то ли об испорченном вечере, то ли об оконченной жизни.

- Вам бы лучше поспать, - вставил Лионец среди пьяных излияний.

- Это вам лучше, чтобы я спал… Не мешал двигаться дальше… не мешал жить так, как вы хотите… Ты ведь прав был, во всем прав.

- Готов признать себя ошибающимся, если вы уляжетесь, господин генерал.

- Я же сказал! Грегор! – свел брови Риво, фокусируя свой взгляд на Анри, а потом, будто бы что-то вспомнил, мрачно усмехнулся: - И я ошибался слишком часто. От большого до незначительного. Помнишь Аньес де Брольи, а? Хорошая девочка была… такая воспитанная, напоминала о нашем прошлом… нравилась мне почти как Симона по молодости... помнишь ее, а?

Вряд ли в лице Юбера хоть что-нибудь изменилось. Нет, не изменилось ничего. Он молчал и смотрел на генерала, а когда понял, что тот в кои-то веки ждет его ответа, кивнул головой и подкрепил кивок потусторонним:

- Помню, Грегор.

- А как не хотел отправлять ее в Сайгон, помнишь? Надо было не пускать! Удержать надо было! – Риво негромко хохотнул. – Я теперь все вспоминаю тот наш разговор, старый дурак. Взбесилась девочка, Жанной д'Арк себя захотела почувствовать. А ведь все, кроме меня, были против. Ты, твои ребята, отчеты, бумаги… я даже запрос в «Le Parisien libéré» сделал, отзыв бывшего шефа был нелестным… Все возражали, нельзя было пускать…

- Что она натворила? – не выдержал Анри, чувствуя, как мертвеет внутри все, что жило еще несколько минут назад. Подался к генералу и вдруг понял, что вот-вот ухватит его за плечи и начнет трясти, а разве так можно? Так нельзя! Он удержал руки на месте и повторил: - Что она сделала?