Поэзия Бориса Пастернака

Вопрос о сложности Пастернака, действительной сложности, не поддается однозначному решению. В данном случае важно разобраться, в чем Горький видит причину этой сложности. Он прекрасно чувствует, как «тонка, почти неуловима» у Пастернака «связь между впечатлением и образом»,- вскрывает самую суть и масштаб проблемы. Но тут-то и вступают в дело разночтения в трактовке ключевых понятий. Как относится поэзия Пастернака к «хаосу мира»? Достигает ли она той гармонии выражения, формы, которая призвана этот хаос упорядочить, укротить? Так, предельно широко, ставит вопросы Горький и отвечает на них в русле общей, нормативной эстетики, заведомо отдающей предпочтение гармонии перед хаосом, исключающей неожиданные, индивидуальные их толкования. Поэтический вкус Горького неизменно «классичен», и многие поэты начала века, иные гораздо больше, чем Пастернак, смущали и раздражали его тем, что отступали от привычной нормы, «не так» понимали гармонию. Горький ставит Пастернаку в упрек «недоочерченность», «эскизность» его поэзии - как раз то, в чем Пастернак видел свою особенность. «Хаос» действительно «одолевал» Пастернака, но для периода «Сестры» он равнозначен «разливу» жизни, ее свободе, и свои душевные состояния, саму структуру поэтического образа Пастернак поверял непроизвольностью стихийных, природных начал.

Для пояснения - пример со стороны. Разночтение понятий многое определило тогда в критической оценке блоковских «Двенадцати». Блок показывает (выражает) стихийную сторону революции - это общее место в критике 20-х годов. Стихийность понималась в рамках заведомо ясной оппозиции: стихийность - сознательность (преимущественные акценты: разрушение - созидание). В результате вывод: Блок не понял созидательной силы революции. Однако в системе ключевых блоковских понятий-символов именно стихия, как носительница «духа музыки», совмещает обе стороны, с перевесом «положительного» значения. Разрушая, стихия творит (хаос-космос), несет предпосылки будущей культуры (в противоположность цивилизации). Блок говорит на языке романтических символов, критик - на языке рациональной идеологии. Блок синтезирует - критик расчленяет. И теряет при этом целое.

Горький, понятно, не столь однолинеен. Сложно и противоречиво предстает в его рассуждениях связь-различие между «хаосом» мира внешнего, исторического и «хаосом» как лирической стихией, духом художника. В предисловии к «Детству Люверс», называя Пастернака романтиком, Горький высоко ставит самоценность и историческую значимость его «внутренней жизни», «вне мира общезначимого и общепринятого». «Его задача - рассказать о себе самом, о солнце в нем, о том, как он видит себя в мире. Он, конечно, видит себя центром мира, который оценивается им как мир его видений. Он, разумеется, вполне солидарен с лучшим романтиком XIX века Генрихом Гейне, который сказал: «Каждый человек - целый мир, под каждым могильным камнем погребена всемирная история». Допустимо, что эта оценка поэтом человека - неправильна, ибо - слишком высока. Лично мне кажется, что эта дерзкая оценка прекрасна и человек заслужил ее» Отмечая в поэзии Пастернака «богатство и картинность уподоблений... смелый рисунок и глубину содержания», Горький, по существу, говорит о гармонии - неожиданной, новой, с «вихрем» и «звоном»,- она «поражает» его своей оригинальностью.

1 Горький и советские писатели. С. 309.

Однако в дальнейшем появляются и начинают преобладать другие акценты. Горький стремится оценить Пастернака с точки зрения рациональной эстетики. То, что допустимо и даже подкупает в «юноше-романтике» (симптоматично это заочное представление о Пастернаке как о «начинающем»), приобретает иной смысл в свете требований «классичности», предъявляемых к зрелому поэту. В том же самом «исключительном своеобразии» Пастернака Горький открывает уже не «задор» и «буйство», а усложненность, «дисгармоничность» и даже «мудрствование». А точнее - Пастернак для него распался: с одной стороны (оригинальность) - с другой стороны (усложненность). К сожалению, именно такой, нецелостный и, в сущности, метафизический взгляд на Пастернака надолго утвердится в советской критике.

В общем они по-разному, с разных точек воспринимали «хаос мира». Горький - со стороны, зная, что хаос надо победить. Пастернак - изнутри, с чувством врожденного с ним родства. У Горького получается, что Пастернак не смог укротить хаос, а Пастернак не так уж и стремился его укрощать - он больше боялся «исказить голос жизни, звучащий в нас» («Несколько положений»).