Поэзия и поэтика города

Наряду с этим, в поэзии Венцловы обозначены огромные пространства: «бетонка до горизонта себя простерла…»; «вторит чертам твоим материк…»[396]. Поэт мерит расстояния материками, океанами, он трагически затерян в мире этой огромности, но его свобода становится силой, позволяющей преодолевать эти немыслимые пространства.

Потому, наверное, и Вильнюс, любимый город, в поэзии Венцловы часто связан с морем, расширяясь и включая, вбирая тем самым локус балтийского порта Клайпеды, где поэт родился. Наиболее заметно это в стихотворении «Odė miestui» («Ода городу», 1974), в котором обнаруживаются смысловые переклички с более ранним стихотворением «Клайпедский канал. Рисунок» («Klaipėdos kanalas. Piešinys»). Несомненно, здесь присутствует и аспект символики моря как «края земли, преддверия иного мира», как определяет эту тему Венцлова-исследователь в одной из статей[397]. Пространство города расширяется до всей Литвы, «скромной приморской страны» (как назвал ее Бродский); или даже дальше — до ощущения связи с тем, что «už jūrų, marių» («за морями»). Поэтому страна или город напоминают остров, плывущий в бурном море, или корабль во власти всех ветров — образ, восходящий к Горацию (на что указал и сам автор), к Овидию, к образам Мандельштама и Пушкина. (Стихотворение цитируется с небольшим сокращением.)

Не смогу, но утрачу,
погашу, как фитиль
к переулкам в придачу
эту башню и шпиль,
это море и сушу,
и в песчинках смолу,
Если дышит, и душу
удержать не смогу.

Шаг непрочным настилом,

Шаг — и осыпь. Темны
а погашенным тиром
Заверенья волны.
Как во время ковчега
Над глубинами вод
Ни души, ни ночлега —
Аквилон или Нот.

И над хлябью и твердью

В едкой соли огни
Кристаллической смертью
Проплывают. Одни
Фонари да машины,
Да впотьмах, где река,
Сонных сосен вершины
Шевельнутся слегка.

…Я сомкну свои веки

Чтоб с изнанки твой свет
Сохранился навеки.
Ты со мной или нет?
Станем тленом и тенью,
Но покуда не тлен
Этих парков терпенье,
Тяготение стен.

… Отраженным эфиром

Вспыхнет луч в стороне
Успокоишься с миром
Воцаришься ль во мне?
Смерть привычней и чище.
Запивая вину,
Воздух твой уходящий
Напоследок глотну.

Что там? Горы отвесно,

Дождь стеною пошел?
Да хранит тебя если
Не Господь, так Эол.

(Перевод Владимира Гандельсмана)[398]

Odė miestui
Negalėsiu netekti,
Bet neteksiu tavęs,
Užgesinsiu lyg dagtį
Akmeningas gatves,
Baltą varpinę, smėlį,
Aptaškytą derva,
Gal ir savąją sielą,
Jeigu siela gyva.

Čia po kojom suyra

Netvarus grindinys.
Už neapšviesto tiro —
Tamsiabalsė vilnis,
Neaprėpiamas plotas
Ir nuo tvano dienų
Akvilonas ir Notas
Virš gilių vandenų.