Поэзия как волшебство

Впервые этот перевод опубликован в сборнике «Зовы древности» (1908). В предисловии к сб. Бальмонт отметил: уверовать с Халдеями в Семь Страшных Демонов и снизойти с Истар в Преисподнюю; воронов Одина увидеть и песню орлов услыхать, которые пели Сигурду; – ржаных и пшеничных колосьев нарвать в красивой Польше и печальной Литве; родного Перуна послушать, и вместе с Ярилой влюбиться в Богиню-Громовницу; перекинуться к новым дням, к нашим дням, похожим на белые ночи, к нашим чарам и к нашим раденьям, городским, запоздалым, полночным и комнатным; всюду увидеть-услышать голос мига и данного места в существенной их единичности, а расслышав, напевно, в стихах ли текучих или в прозаической срывчатой речи, воссоздать услышанное, – вот сложная радость и многосложная задача художника, чья душа многогранна и чья впечатлительность по морскому многообразна, – задача, зовущая многих художников к творческой работе многих лет.

Перевод Бальмонта не соответствует ни одной из таблиц, скорее, являя собой комбинацию цитат. Приведем начало заклинания по Бальмонту в переводе В.К. Шилейко:

Семеро их,
семеро их.
В глубине океана
семеро их,
яростных в небе
семеро их.
Возросли они в доме
в глубине океана,
не мужчины они
и не жены они,
ветры они,
бродящие всюду,
жен не имеют,
детей не рождают,
ни прощенья они,
ни пощады не знают,
ни молитвам они,
ни мольбам не внимают,
словно кони, они
вырастают в горах,
разбойники Эа,
посланцы богов,
что стоят на дороге,
помрачая пути.
Злые они,
злые они.
Семеро их,
семеро их,
дважды семеро их.
Клятвою неба
будьте вы закляты,
клятвой земли
будьте вы закляты.

На это Заклинание в переводе Бальмонта С.С. Прокофьев написал кантату (1917–1918)

Злые духи, которых с такою настойчивостью заклинает Халдей, вездесущи и всепагубны. Они уменьшают Небо и Землю. Запирают, как дверью и засовами, страны. Не имеют стыда. Мелют народы, как эти народы мелют зерно. Кровь проливают как дождь. Девушку гонят из комнаты. Высылают мужчину из дома. Гонят птиц от гнезда.

Поражают быков и овец. Шаткой тенью встают на ночных улицах. Мучают скот в загоне. Из дверных щелей как ветер вывеиваются. Высунув язык, они – как стая собак. Как змеи ползут на своих животах. В комнате вдруг запахнет мышью.

Ревут, бормочут и шепчут. Их много, как рыбьей икры. Им стены – ничто. Не удержишь их дверью. Переходят из дома в дом.

Мыши во многих мифологиях – порождение грозы, запах мыши тогда – предвестие мировой войны, вызванной угрозами.

Если Халдейский «Заговор о Семи Духах» устремляет всю силу заклинательного слова против зловещих сил Природы, необыкновенной выразительностью отличаются и такие заговоры, где колдующий обращается именно к недоброму началу, с тем, чтоб опутать чужую волю, окружить ее, как окружают облавой зверя в лесу. Совсем особенными искусниками в этом магическом чаровании являются Русские колдуны и Малайские заклинатели. Я беру два Русские народные заговора, и, глянув на них в магическое зеркало, воспроизвожу в стихе.

Почему в стихе? Потому что, когда деревенский волхвователь произносит тот или другой заговор, он произносит его заклинающим напевным голосом, он произносит его при особых обстоятельствах, при особой обстановке, все это вместе возникает как волшебная поэма, как зримый и внятный занимательный стих. Вот «Заговор Охотника».