Поэзия народов Кавказа в переводах Беллы Ахмадулиной

Я молод был. Я чужд был лени.
Хлеб молотил я на гумне.
Я их упрашивал:
— Олени!
Олени, помогите мне!

Они послушались. И славно

работали мы дотемна.
О, как смеялись мы, как сладко
дышали запахом зерна!

Нас солнце красное касалось

и отражалось в их рогах.
Рога я трогал — и казалось,
что солнце я держу в руках.

Дома виднелись. Их фасаду

закат заглядывал в лицо.
И вдруг, подобная фазану,
невеста вышла на крыльцо.

Я ей сказал:

— О, совпаденье!
Ты тоже здесь? Ты — наяву?
Но будь со мной, как сновиденье,
когда засну, упав в траву.

Ты мне привидишься босая,

босая на краю гумна.
Но, косы за плечи бросая,
ты выйдешь за пределы сна.

И я скажу тебе:

— Оденем
оленям на рога цветы.
Напьемся молоком оленьим
иль буйвольим — как хочешь ты.

Меж тем смеркается, и вилы

крестьянин прислонил к стене,
и возникает запах винный,
и пар клубится на столе.

Присесть за столик земледельца

и, в сладком предвкушенье сна,
в глаза оленьи заглядеться
и выпить доброго вина…

1948

АНАНИЯ

Люблю я старинные эти старания:
сбор винограда в ущелье Ате

ни[39].Волов погоняет крестьянин Анания,
по ягодам туты ступают их тени.

Пылает оранжевым шея вола!

Рогам золотым его — мир и хвала!
Сквозь них мне безмерная осень видна.
Уже виноград претерпел умиранье.

Но он воскресает с рожденьем вина,

в младенчестве влаги, что зрела века.
Ведь эта дорога и прежде вела туда,
где хранит свои тайны марани.

Ах, осени этой труды и сияния!

А вон и ореха обширная крона, —
как часто под ней засыпал ты, Анания,
и было лицо твое славно и кротко.

Меж тем вечереет, и, в новой долине,

всё тени бредут в неживой вышине,
как луны, мерцают волы при луне,
и столько добра и усталости в теле.

Как часто всё это припомнится мне:

тяжелые скрипы арбы в тишине
и, в мирном и медленном лунном огне,
Анания, и волы, и Атени…

1949

ГРЕМСКАЯ КОЛОКОЛЬНЯ

Всему дана двойная честь
быть тем и тем:
предмет бывает
тем, что он в самом деле есть,
и тем, что он напоминает.

Я представлял себе корабль

всегда, когда смотрел на Греми [40].Каким небесным якорям
дано держать его на гребне?

Я знал — нет смерти на земле,

нет ничему предела,
если
опять, о Греми, на заретвои колокола воскресли.

Вкусивший гибели не раз,

твой грозный царь, поэт твой бедный,
опять заплакал Теймураз[41],
тобой возвышенный над бездной.

Кахетии так тяжела

нагрузка кисти виноградной.
Вокруг покой и тишина
и урожая вид нарядный.

От заслонивших очи слёз

в счастливом зрительном обмане,
твой странник, Греми, твой матрос,гляжу, как ты плывешь в тумане.

1952

ПРЕКРАТИМ ЭТИ РЕЧИ НА МИГ…