Поэзия рабочего удара (сборник)

Прольется лавина чугунного грохота.

Дрогнет земля под паровыми молотами, зашатаются города стальные, машинные хоры заполнят все пустыри и дебри рабочим трепетом.

И прервут.

Помчатся огненные вестники подземных мятежей.

И еще прервут зловеще.

Загогочут черные пропасти.

Выйдут силачи-чудеса-машины-башни.

Смело провозгласят катастрофу.

И назовут ее новыми днями творенья.

Оратор, замолкни.

Певучие легенды, застыньте.

Ох, послушаем, –

Заговорят возведенные нами домны.

Запоют вознесенные нами балки.

Наш отряд *

Мы – дети этого дня.

  Жадные собственники несущихся часов.

  Стрелка показывает три с половиной.

Мы – люди этого четвертого часа.

Арестант умирает.

Его не расковали перед смертью.

Он помирает в кандалах.

Это член нашего отряда.

Он мучится, кричит этим заплесневелым стенам: «Владелец нерассказанной идеи. Я подыхаю, стены».

Арестант в схватке.

«Я раздроблю вас, стены. Я проломлю, вздохну, крикну городам и селам и… подохну спокойно».

Умирает разбитый, раскрошенный.

Склоните же головы в этот миг перед тюрьмами, смерть арестанта – катастрофа для мира.

Дикари подожгли леса на всем севере: это молитва богу огня; они все ставят на карту перед пришествием воинов Европы.

– Дикари, записывайтесь тысячами в наш отряд.

Епископ сказал речь и потряс, как никогда, богомольцев, одетых в рубища; они подняли руки кверху и еще раз поверили в бога. А епископ пишет кощунственное письмо пастве и клянется, что сам он верить уже не может.

– Епископ, немедленно… по радио вступай в наш отряд.

Министр реакции приговорен к расстрелу.

– Я готов, я в саване, дайте только улыбнуться сыну, он ждет за оградой… П-пли, без разговоров – пли.

– Министр реакции, наш отряд к твоим услугам: мы улыбнемся.

Батальоны циников и города отбросов пришли с салютом революции. Они бились только час, но не выдержали и начали грабить.

Наши нервы крепки: будьте покойны, циники, будьте уверены, отбросы, – наш отряд их разносит по свету.

Легендарные работники, синие блузы Нью-Йорка, вы недоедаете, вы потеряли аппетит. Счастливцы, завтра же из подземного жерла вы пустите по воздуху железный город. Над Европой, над Атлантикой, Америкой, Сибирью… над Гренландией понесется чудесный набат заводов.

– Мы поспеем вовремя: железная поэма готова. Наш отряд целиком ее автор.

– В этот час зреет заговор. Торжественно прозвонят на всех колокольнях, и в небе начнется ночной карнавал. Дети побегут по млечным путям, выстроят звезды в огненные террасы, соберут всех богов, похожих на людей – их будет до тысячи – и закажут им неистовый небесный гром.

Загремят и свалятся.

Наш отряд устроит им пышное погребение. Но будет стрельба и взрывы.

Как лава, бурлят мгновенья.

Как самоеды, как хищники, сжираем мгновенья всем нашим отрядом.

Встреча *

Медленно…

  Ох, грузно мы движемся,

  С нами весь скарб наш –

Сто поездов с кандалами.

Погреба пыток.

Озеро гнилого пота.

Собрали всю кровь, опоясали землю и провели кровавый экватор.

Трупный смрад миллионных кладбищ с нами.

Прекрасные, великие командиры мира. Мы все торжественно несем с собой.

Вот улики.

Встать! Суд идет.

– Монахи. Попы. Проповедники.

Ваше слово.

Входите.

Ваш конвой из страшных чертей оставьте.

Херувимы, чудотворцы, немедленно в огненные ризы, в огненные крылья. И марш на небо.

– Монахи. Пузатые архиереи, ваше слово.

Молчите?

– Приговор: в огороды, на сбор картошки.

– Императоры, большие, маленькие, живые, мертвые, наследники, короли, принцы.

Все в золотую шеренгу.

Кто из вас способен – к нам, в чернорабочие.

Плата по тарифу.

– Финансисты, империалисты, дипломаты.

Это вы начали человеческую мясорубку.

Вот они восемь миллионов могил двадцатого века.

Вот восемь миллионов кандидатов харкают кровью.

Глядите, вот миллионы сумасшедших.

К ответу!

Мы в черном, мы злые, мы зверски решительны.

– На кухню, – чистить и подметать отбросы.

– А-а-а-а…

Вы испугались?

Вы в новом белье.

Вы подготовились к расстрелу.

– Ну так знайте.

Начнем.

Наделаем триста тысяч глупостей.

Миллион ошибок.

Тысячу раз растеряемся по-детски.

Мы сотни раз явимся на торжественное собрание и прожжемся сомнением.

И опустим руки.

И снова кверху.

Мы будем окружены своими…

И попробуем голод превратить в праздник.

– Чтобы не пикнуть.

Ни слова…

Иначе мы опять вас разжалуем из чернорабочих в монахи, императоры, дипломаты.

И скажем:

Вот.

Поезда с кандалами.

Погреба пыток.

Озера пота.

Кровавый пояс земли.

И кладбища, кладбища.

Всё перед вами.

Не мигайте.

И ждите.

Год.

Два.

Десять лет.

Но включим машину и без сожаленья загремит фортиссимо.

Крещенье *

Грешники, вы хотите быть святыми?

Пройдите по заводским хорам, мимо тисков, двадцатью саженями выше мостовой.

Трусы. Не хотите ли урок храбрости?

Бегите к вееру, у нас в траншеях у печей.

Скептики, мы хотим заразить вас верой.

Смотрите на кронштейны. Они как будто из соломы. По ним мчатся по два поезда в минуту. Глядите и не мигайте.

Одинокие, вы бежите от толпы?

А идите-ка в нашу столовую. Вот они, десять тысяч наших товарищей. Разве не красавцы они за щами в получасовой перерыв.

Ханжи.

Спуститесь в погреба тепловой станции. Пройдите по аркам и подышите холодом. Вы перестанете кривляться.

Безвольные, не угодно ли урок воли?