Поэзия русского футуризма

414. Зданевич И. Янко крУль албАнскай. [Тифлис]: «Синдикат», [1918). Заумная «дра» «Янко крУль албАнскай» открывает собой пенталогию (по Зданевичу, «питЕрку дЕйстф») «аслааблИчья»; остальные части – «асЁл напракАт» ([Тифлис|, 1918), «Остраф пАсхи» (Тифлис, 1919), «згА Якабы» (Тифлис, 1920). «лидантЮ фАрам» (Париж, 1923). Пьеса была создана на основе «Албанского выпуска» (1916) журнала «Бескровное убийство», детища одноименной петроградской группы (М. Ле-Дантю, В. Ермолаева, О. Лешкова и др.). Данный выпуск был создан «по мотивам» книги Янко Лаврина «В стране вечной войны: Албанские эскизы» (Пг., 1916). Постановка была осуществлена 3 декабря 1916 г. в мастерской художника М. Бернштей-на. Декорации и эскизы костюмов были созданы Н. Лапшиным и В. Ермолаевой. В письме к М. Ле-Дантю от 8 декабря 1916 г. О. Лешкова так описывает историю создания пьесы и постановку спектакля: «В тот вечер он (Зданевич. – Сост.) прочитал только Янкин номер и впечатление было совершенно неожиданное: он хохотал до слез, т. е. они у него действительно лились по щекам. Этот неожиданный эффект был первым ценным гонораром моего юмора <…> но когда окончилось чтение, начался целый поток порицаний: это-де не литература, это-мол не юмор, не то сделано, что надо, не так сделано, как надо и т. д. <…>. Можете себе представить мое изумление, когда в субботу 3-го дек<абря> утром мне сообщили по телефону, что на назначенный на этот день вечерник в мастерской Бернштейна будет исполняться Янко I. король албанский, трагедия на албанском языке 28.000 метров с уч<-астием> австрийского премьера министра, 10.000 блох, Брешко-Бреш-ковского и прочей дряни. Зданевич же был у нас в среду, пьеса была написана в 1 1/2 дня, оказалась забавной инсценировкой эпизода албанского царствования Янки с введением нескольких добавочных ролей. <…> Мы поехали в мастерскую, где я застала деятельные приготовления к трагедии. Так как вечеринка должна была быть торжественной, то стены были обтянуты золоченым холстом с широким по верху стены фризом, изображающим неистовые, исступленные рожи, оставшиеся от какого-нибудь предыдущего торжества. Вдоль стены, где входная дверь из коридора, была развешена декорация Албании, футуристического характера – работы Коли Лапшина, Веры Мих<ай-ловны Ермолаевой> и Ильюши (Зданевича. – Сост.). Костюмы были сделаны так: на целые квадратные куски картона были наклеены и частью разрисованы куски цветной яркой бумаги, вплотную, плоско, и такой лист надевался посредством веревочной петли на одном из узких концов, – на шею актеру. Актеры должны были быть все время фасом к публике и только высовывать руки с картонными же мечами, короной и проч. в сторону и действовать всем этим в плоскости. Не знаю, представляете ли вы себе эту комбинацию? Когда собралось много публики, – началась трагедия: Зданевич – замечательный конферансье – заявил публике, что-мол организуется замечательное, самое передовое артистическое предприятие под названием „Бескровное убийство“, первую театральную постановку которого он сейчас представит публике. Пьеса, правда, пойдет на албанском языке, но он по первому требованию публики будет переводить ее на русский, с которым албанский имеет много созвучных разнозначных слов; например, когда народ кричит албанскому королю „Осел, осел, осел“ – это обозначает в переводе: „Ave, Caesar, morituri te salutant!“[265] <…> Так как у нас не хватало актеров и постановка по словам Ильюши была экстренно-спешная, то он помимо исполнения роли короля Янко, обещал играть роль за отсутствующих и вообще все объяснять публике. За неимением статистов публике было предложено исполнять роль „толпы албанских свободных шкипидаров“, на что публика с восторгом согласилась и началось действие. Два албанских разбойника – они же избиратели, увидев в горах Янко и сообразив по костюму, что убивать его не стоит за маловыгодностью этого предприятия, – решают выбрать его королем. Янку схватывают, приносят трубу синдетикона в 1 1/2 аршина длины и привлекают его к трону. Перед приклеиванием он произносит тронную речь на специальном Зданевичьем Волапюк, состоящем вначале из одних гласных, и потом из одних согласных; музыка в лице приглашенного специально для этой цели гармониста-латыша <…> с гармонией играет в высшей степени комическую чухонскую музыку – албанский коронационный марш. Затем король – Ильюша – исполняет албанский коронационный танец с одной из во всех отношениях декольтированной натурщицей, – танец оказывается чистейшей 7-й фигурой кадрили, т. е. подлинным резвым канканом. Потом появляется австрийский премьер-министр, граф Эдинбург, одобряющий все это предприятие – Коля Лапшин с картонкой из-под фуражки с разрисованным мордой дном, что замечательно гармонировало с „плоским“ костюмом, страшно забавный и объясняющийся на немецком Волапюк и наконец Брешко, записывающий всю эту комбинацию для корреспонденции. Вся пьеса состояла из сплошного общения публики с действующими лицами, особенно много комментариев из публики вызвало появление Брешко. Зданевич великолепно парировал все реплики публики. Наконец появилась огромная блоха, которую Янко поймало и начало на ней выводить „собственность“, что заставило австрийского министра прислушаться и предсказать революцию в стране. Так как конца пьесы Зданевич написать не успел, то публике было предложено самой закончить ее и публика решила кончить ее большим албанским дивертисментом с танцами, что исполнялось более чем добросовестно до 9 1/2 час. утра, когда временная хозяйка и фактотум мастерской некая латышская девица Эссен насилу выгнала из мастерской албанских свободных шкипидаров» (цит. по: Марцадури М. Создание и первая постановка драмы «Янко круль албанскай» И. М. Зданевича // Русский литературный авангард: Материалы и исследования. Trento, 1990. С. 26–29). Позднее И. Терентьев так объяснял сюжет пьесы: «Сюжет простой: проходимец янко набрел на каких-то разбойников, которые в это время ссорились. Как человек совершенно посторонний и безличный. – янко приневолен быть королем. Он боится. Его приклеивают к трону синдетиконом, янко пробует оторваться, ему помогает в этом какой-то немец ыренталь: оба кричат „вада“, но воды нет и янко падает под ножом разбойников, испуская „фью“. Вот и все. Это сюжет для вертепа, или театра марионеток. Можно видеть тут 19 век России. Гадчино, дубовый буфет и Серафима Саровского» (Терентьев. Рекорд нежности: Житие Ильи Зданевича. Тифлис, 1919. С. 8). Рецензент (Ю. Ливнев) писал в связи с выходом в свет книги Зданевича: «Трудно говорить о книге, доступной только посвященным в тайны заумного языка, однако, ввиду исключительности ее места в истории русской литературы, хочется отметить ее появление, почему-то замалчиваемое местной (тифлисской. – Сост.) публикой.