Поэзия Серебряного века (Сборник)

Благодарю Тебя, Создатель,
Что я в житейской кутерьме
Не депутат и не издатель
И не сижу еще в тюрьме.

Благодарю Тебя, Могучий,

Что мне не вырвали язык,
Что я, как нищий, верю в случай
И к всякой мерзости привык.

Благодарю Тебя, Единый,

Что в Третью Думу я не взят, —
От всей души, с блаженной миной,
Благодарю Тебя стократ.

Благодарю Тебя, мой Боже,

Что смертный час, гроза глупцов,
Из разлагающейся кожи
Исторгнет дух в конце концов.

И вот тогда, молю беззвучно,

Дай мне исчезнуть в черной мгле —
В раю мне будет очень скучно,
А ад я видел на земле.

(1908)

Недержание

У поэта умерла жена…
Он ее любил сильнее гонорара!
Скорбь его была безумна и страшна —
Но поэт не умер от удара.

После похорон пришел домой – до дна

Весь охвачен новым впечатленьем
И, спеша, родил стихотворенье:
“У поэта умерла жена”.

(1909)

Недоразумение

Она была поэтесса,
Поэтесса бальзаковских лет.
А он был просто повеса —
Курчавый и пылкий брюнет.

Повеса пришел к поэтессе,

В полумраке дышали духи,
На софе, как в торжественной мессе,
Поэтесса гнусила стихи:

“О, сумей огнедышащей лаской

Всколыхнуть мою сонную страсть.
К пене бедер, за алой подвязкой
Ты не бойся устами припасть!

Я свежа, как дыханье левкоя…

О, сплетем же истомности тел!”
Продолжение было такое,
Что курчавый брюнет покраснел.

Покраснел, но оправился быстро

И подумал: была ни была!
Здесь не думские речи министра,
Не слова здесь нужны, а дела…

С несдержанной силой кентавра

Поэтессу повеса привлек,
Но визгливо-вульгарное: “Мавра!!”
Охладило кипучий поток.

“Простите… – вскочил он. – Вы сами…”

Но в глазах ее холод и честь:
“Вы смели к порядочной даме,
Как дворник, с объятьями лезть?!”

Вот чинная Мавра. И задом

Уходит испуганный гость.
В передней растерянным взглядом
Он долго искал свою трость…

С лицом белее магнезии

Шел с лестницы пылкий брюнет:
Не понял он новой поэзии
Поэтессы бальзаковских лет.

(1909)

Обстановочка