Поэзия зла

Мы рассоединяемся, и я отправляюсь на пробежку. По окончании ее, как обычно, захожу за кофе, и на этот раз, когда выхожу, мимо снова пробегает тот самый «неоновый», давая мне странное ощущение дискомфорта. Свой кофе я впихиваю кому-то из прохожих и бросаюсь следом, но к тому времени, как добираюсь до угла, бегуна уже нет. Я звоню Чаку и прошу срочно проверить дорожные камеры, но удача нам не светит и на этот раз: лицо бегуна скрывает бейсболка, а невдалеке от моего дома он теряется из виду.

Этот инцидент беспокоит меня все утро, борясь за первенство с моим ночным кошмаром. На адреналине и с несколькими часами времени в запасе я направляюсь в квартал Авы. Там опять беру сэндвич с яичным салатом и иду в библиотеку. К счастью, тот укромный столик, который я облюбовала во время предыдущего визита, свободен. Я сгружаю на него тома поэзии, сажусь и начинаю просматривать их в поисках любых намеков на разгадку Поэта и посланий, которые он оставляет со своими жертвами.

Сэндвич уже наполовину съеден, когда моя рука невзначай останавливается на томе Томаса Элиота «Бесплодная земля». Второе издание той самой книги, которую я во время посещения видела у моего дедушки. Совпадение слегка пугающее, как будто сама вселенная стремится мне что-то сказать.

Я открываю обложку, и мой взгляд непроизвольно останавливается на формулярной карточке с именем абонента. По спине скользит льдистая струйка. Это имя я хорошо знаю: Ава Ллойд.

Словно со стороны, слышу свой резкий вдох. Мне неприятна мысль о том, что издание этой книги всего несколько дней назад было в комнате у моего дедушки. Немного успокаивает напоминание, что произведение это широко известное и преподается на многих курсах литературы. Так что дело здесь вовсе не в дедушке. Речь идет о сумасшедшем, которого я называю Поэтом. Подсказка, по полному кругу приводящая меня обратно в класс, к первой кличке, данной Поэту Робертсом: «Профессор».

Я набираю Чака.

– Мы уже смотрим преподавателей Авы?

– Профилю никто из них не соответствует.

– Смотри глубже – на их семьи, друзей, контакты. Нужно искать любой курс, где изучается «Бесплодная земля» Томаса Элиота, аннотированная. Выясни также, не посещал ли кто-нибудь из жертв в каком-либо городе или штате занятия, где эта книга значилась в учебной программе. – Я хмурюсь от внезапной мысли. – Ава практиковала еще и частные занятия. Может, она сама использовала эту книгу в своей учебной программе… Выясни у криминалистов, есть ли в ее учебных планах какие-то указания на поэзию и, в частности, на это произведение.

У меня оно, например, значилось точно. Мы обсуждали его в нашем пен-клубе, и отмечали его уникальную структуру и содержание. Лично меня тогда вдохновляло превознесение этой поэмы моим дедом. Но кто-то мог аналогичным образом повлиять и на Аву.

– Понял, – говорит Чак. – Сделаю. Займусь прямо сейчас.

– И поищи, не было ли среди тех, с кем она связана, завзятых библиофилов по поэзии. Или меломанов по джазу, – после некоторого колебания добавляю я.

– Кстати, – вспоминает Чак. – Мы ведь прочесали все джазовые магазины по штату. Из тех, кого мы ищем, не замечен вроде никто.

– Ну конечно, – бормочу я. – Спасибо, Чак. Знаю, сегодня суббота, а я вот так по-хамски тебя дергаю…

– Потому что нас самих теребит Поэт.

После нашего разговора я задумываюсь, на то ли дерево вообще карабкаюсь с этим литературным опусом. В целом, мне кажется, на то. Хотя и Ньюман смотрелся «тем» деревом… На укол негатива я морщусь, но не реагирую. Лэнг прав: ни к чему хорошему такое самокопание не приводит. Ньюман и вправду оказался грязным педофилом. Так что я не ошиблась, почуяв в нем монстра. И не нужно себя грызть, иначе для своей работы я не гожусь.

К счастью, литературный анализ «Бесплодной земли» мне без надобности: за изучением этой конкретной поэмы и поэта мы ох сколько часов провели с дедом. Чутье подсказывает, что я могу к чему-нибудь прийти, если подниму остальные книги стихов, просмотренные Авой. И тут оказывается, что ее подпись стоит в формуляре не только Т. С. Элиота, но и еще множества авторов.

Впору орать от тоски. Но лучше не надо.

Я встаю и спускаюсь на стойку регистрации, где предъявляю значок:

– Мне нужен список всех, кто за последние два года выписывал определенную книгу стихов.

Меня встречает взгляд лани в свете фар, и женщина, именующая себя менеджером, наконец отвечает:

– На это нужен ордер.

Расстроенная, я возвращаюсь на место и звоню насчет ордера Эвану.

– Одна из жертв брала в библиотеке книгу стихов, – объясняю я. – Только не говорите, что этого недостаточно. Организуйте мне ордер.

– Давайте обсудим это в понедельник.

– Но вы ведь, если что, можете и поднажать.

– Слишком мелкий масштаб, – говорит он.

– Ваша помощь сейчас была бы особо ценной.

– За вами теперь стоит ФБР.

– В таком случае, – бросаю я, – молитесь, чтобы он до понедельника не прикончил еще кого-нибудь.

Обрываю связь и фотографирую все подписи в формулярах. А затем, помедлив, возвращаюсь к «Бесплодной земле». С формуляра на меня смотрит еще одна подпись – той женщины-ветеринара из Браунсвилла.